Обретенная любовь - Гайя Алексия

за то, что позволяю ему оставаться там и не могу заставить себя говорить.

Бен делает еще одну затяжку и протягивает мне косяк. Я морщусь, и он пожимает плечами с таким видом, будто хочет сказать: «Мне же больше достанется!»

– Когда я узнал, что он в тюрьме, то хотел тебе позвонить, но у меня не было твоего номера. А эта стерва Софи не отвечала на мои сообщения. Потом мне сказали, мол, вы все были в больнице. Но мне не разрешили с тобой увидеться, а с ним тем более. Поэтому теперь, когда мы находимся в такой очаровательной компании, – он указывает на косяк, – объясни мне, Елена, что мой лучший друг делает в тюрьме.

Он вдруг становится таким серьезным, словно его обуяла сильная злость, но так кажется только на контрасте, потому что обычно он всегда дурачится. Даже странно видеть Бенито настолько обеспокоенным. Он не сводит с меня взгляда своих карих глаз; машина шумит, запах порошка, который всегда стоит в этой комнате, смешивается с дымом косяка. Я открываю рот, но не произношу ни звука. Бен хмурится.

– Эй! Ты же не собираешься играть со мной в Тига? Достаточно и одного молчуна.

– Прости, я просто пытаюсь придумать, с чего лучше начать… Этот вечер был ужасен с самого начала и до конца.

* * *

Тогда

– Елена, открой чертову дверь!

Я съеживаюсь. Лучше бы я исчезла, чем слушать его крики с той стороны этой проклятой двери.

– Тиган, подожди! – восклицает папа.

Боже мой, они что, сейчас подерутся? Он снова колотит в дверь. Она вот-вот сломается, и Тиган ввалится сюда, требуя объяснений. Я предполагала, что он плохо отреагирует, так и вышло. Но испытывать это на себе живьем – настоящая нескончаемая пытка. Стены опять сотрясаются от его ударов.

– Елена!

Я закрываю глаза. Прости, Тиг… Прости меня. Я не могу остановить слезы. Из-за двери слышен голос папы и какое-то движение. Отец спокоен, но слов я разобрать не могу. Я тихонько встаю из угла, в котором пряталась, пока Тиг пытался разбить дверь в комнату, и обхожу кровать. Я прекрасно слышу Тига, и это разрывает мое сердце.

– Елена… Ты не можешь меня оставить.

Я закрываю ладонью рот, чтобы заглушить рыдание. Он плачет, я тоже. Ноги подкашиваются, и я сползаю на пол. Каждое слово, что он произносит, отрезает от меня по кусочку.

– Елена, клянусь, я не хотел. Открой, детка, мне очень жаль… Прости меня.

Папа что-то говорит ему, и я слышу резкий шум. Догадываюсь, что теперь делает Тиг. И самое ужасное – когда отец выкрикивает его имя. Входная дверь хлопает с такой силой, что трясутся окна в моей комнате. Я вскакиваю и вижу его в окно: с сумкой наперевес он распахивает калитку и убегает. Мне хочется кричать, но вместо этого я вся дрожу. Я должна бежать за ним, а я просто стою и реву. Мое сердце отказывается его отпускать. Оно стучит так громко, что отдается болью в большой палец левой руки. Эта нестерпимая боль меня парализует. Так будет лучше, так будет лучше, так… Я не могу себя убедить, что оно того стоило. Боль слишком сильная, но я держусь. Потому что если я прислушаюсь к своему сердцу, то тут же побегу догонять Тига.

«Дорогая, почему ты мне ничего не сказала? Мне пришлось во всем признаться Тигу, а это было совсем непросто…»

Я перечитываю сообщение от Натали еще раз. Она написала мне часа три назад, а я так и не нашла сил ей ответить. Тиг ушел вчера, а я… так и не вышла из своей комнаты, и даже не вылезла из постели. Я опять плачу. Это когда-нибудь закончится? Мне его всегда будет настолько не хватать? Не знаю. Я никогда никого не любила до него и, судя по тому, что я переживаю сейчас, никогда и никого не полюблю после.

Телефон опять вибрирует в ладони. Я опускаю глаза, там новое сообщение от Натали.

«Тигу очень плохо… Но думаю, что ты поступила правильно. Я понимаю. Я рада, что судьба вас связала, и твой поступок, пусть даже он стоил твоему отцу довольно сильного удара в челюсть, принесет Тигу только добро. Ему нужно разобраться с тем, что он недавно вспомнил (в том числе, о своем отце). Как только ему станет лучше, вы снова будете вместе, я уверена. Если захочешь поговорить, сразу звони мне. Натали».

Мне не хватает его настолько, что, кажется, я умру без него. Однако если даже Натали говорит, что это пойдет ему на пользу, я выдержу. Папа попросил продержаться месяц, дать ему время. Без меня Тиг сможет яснее смотреть на вещи, а потом все вернется на круги своя. Я жду этого с нетерпением.

Я переворачиваюсь на бок, оставляя за спиной дверь, которую так тяжело было держать закрытой, и перечитываю сообщение от Натали снова и снова, пока наконец не засыпаю.

Я кладу телефон дрожащими руками. Он только что мне позвонил. Услышав его голос, я разревелась. Словно его боль разбудила мою, а ведь я так старалась усыпить ее в глубине сердца. Несмотря на это, я попросила его больше не звонить мне, а он ответил, что не сможет. Кажется, это сильнее него.

– Елена, ты голодная?

Мама входит в комнату с тарелкой в руке. Она застывает, когда видит меня.

– Дорогая, что ты…

– Я не могу!

Она ставит тарелку и бежит к кровати, чтобы меня обнять.

– Иди ко мне…

Она обнимает меня и гладит по волосам. Но этого недостаточно, чтобы унять боль. Мне его не хватает. Слезы текут все сильнее.

– Все пройдет, родная…

– Мне его так не хватает, мам… Я не могу без него.

Она молча прижимает меня к себе. Когда я была маленькая, это работало лучше любых слов, но сейчас этого недостаточно.

– Милая, ему это нужно. Мы общались с Натали по телефону, он уже начал с ней разговаривать. Вот увидишь, через пару недель станет легче, и ты поймешь… И если вы и вправду созданы друг для друга, то снова будете вместе, что бы ни случилось. Посмотри на нас с отцом. Мы были в разлуке шесть лет, а потом поженились, хотя весь мир хотел нас разлучить. Тиг и ты… Ему нужно сначала примириться со своим прошлым, а уже потом строить что-то новое с тобой.

Мама выпрямляется и смотрит на меня. Я вытираю щеки, глаза, шею. Я надеюсь, что она права, потому что с каждой минутой я все больше и больше жалею о том, что сделала.