Девушки из хижины - Минка Кент

– Здесь ты будешь в безопасности, – говорит Николетта. – А код от охранной системы я тебе дам. За пределами дома слишком неспокойно.

Мне хочется кричать.

Николетта впервые разговаривает со мной, как Мама.

– Нет, – заявляю я так громко, что все замолкают. – Она моя сестра. Я еду с вами.

– Рен, это плохая идея. Извини, но ты… – начинает Мэй. Я не хочу ее слушать.

– Я еду с вами, – повторяю я, произнося каждое слово через стиснутые зубы. – Вы меня здесь не оставите. Мне все равно, опасно это, по-вашему, или нет. Я не ребенок.

Брант и Николетта переглядываются.

– Я знаю, что ты не ребенок, милая, нам просто хочется, чтобы с тобой ничего плохого не случилось, – говорит Николетта, стараясь успокоить меня.

– Если Иви там, то и я должна быть там. – Я никогда не спорила с Николеттой в стенах этого дома, не возражала ей. Но прятаться от своей сестры я не буду. – Пусть увидит хоть одно знакомое лицо. Об этом вы не подумали?

Брант поворачивается, смотрит на жену, и все ненадолго замолкают.

– Ладно, – говорит помощница Мэй. – Но ты все время будешь находиться в моей машине. И шагу из нее не сделаешь, пока я не скажу, что можно выйти. Ты поняла?

На это я согласна.

– Да.

В следующую секунду все начинают звенеть ключами, потом хлопать дверцами, заводить двигатели, и в конце концов мы размещаемся: я еду с Мэй, Брант везет Николетту и мужчину, которого, как мне объясняют, зовут Чак.

Ранний вечер, и в темно-синем небе горит луна, подсвечивая едва заметные пушистые облака. Но я сосредоточена на мерном гудении автомобиля, несущегося по серой дороге.

Через десять минут мы останавливаемся перед длинным и узким голубым домиком, по низу которого идет полоса из белого металла. Рядом ни гаража, ни машины. Только сарайчик и небольшое крыльцо перед дверью.

Мэй просит по рации подкрепление, потом выбирается из автомобиля.

– Запомни, ты остаешься здесь, – говорит она и захлопывает дверцу.

Положив ладони на ремень, она подходит к ветхому деревянному крыльцу, поднимается по ступенькам и стучит в дверь.

Я смотрю на Бранта и Николетту, сидящих в своей машине. Николетта грызет накрашенные ногти, Брант, играя желваками, наблюдает. Никто даже не моргнет. Никто не пошевелится.

Спустившись с крыльца, Мэй подходит к машине Гидеонов. Не могу разобрать, о чем они говорят, но этого и не нужно. Ее сдвинутые брови и опущенные уголки губ говорят сами за себя.

В домике темно.

Никого нет.

Моей сестры здесь нет.

– Мы засекли его мобильник в пяти милях отсюда, – говорит Мэй, наклонившись к окну Бранта.

Бросаю взгляд на ее машину; Рен смотрит в нашу сторону.

– Мне нужно проверить, как она.

Выбираюсь из пассажирского кресла и слышу, как хлопает вторая дверца. Наверное, Брант вышел, чтобы остановить меня, сказать, что внутри безопаснее. С удивлением обнаруживаю, что это не Брант.

Это Чак, и он направляется к трейлеру.

– Что вы делаете? – восклицаю я, наблюдая, как он с видом человека, которому неведом страх, двигается вперед. Через секунду он скрывается за углом трейлера. Возможно, решил проверить периметр? Выйдя из-за другого угла, Чак идет к мусорному контейнеру, откидывает крышку и заглядывает внутрь.

– Эй, Мэй, взгляни-ка на это. – Он достает цветастую коробку. – Детское питание. И свежее. В этом ящике газета двухдневной давности. Кажется, я нашел для тебя достаточное основание.

У меня бухает сердце. Смотрю на Бранта. Мэй подносит к лицу рацию.

– На всех дорогах, ведущих сюда, расставлены машины без опознавательных знаков, блокированы все выезды. Если задумает что-то, далеко ему не уйти, – бросает она и идет к трейлеру. – В любом случае, прошу вас вернуться в автомобиль.

Мы быстро скрываемся в нашем седане, работающем на холостых оборотах, и через лобовое стекло я вижу, как Мэй ногой вышибает дверь и шагает в темноту, внутрь трейлера.

Хватаю Бранта за руку, почти впиваюсь ногтями в кожу и перестаю дышать. Мы ждем.

Проходит минута.

Потом другая.

Еще одна.

Надежды вянут, но не до конца.

Смотрю вдаль, на шоссе, идущее вдоль участка Дэвиса, и думаю, что он вот-вот появится и, увидев нас, сотворит какое-нибудь безумие.

– Ник! – Рука Бранта дергается под моими пальцами. Он выскакивает из водительского кресла. Взгляд его к чему-то прикован. Смотрю туда же.

На покосившемся крыльце стоит помощница Мэй и держит за руку маленькую светловолосую девочку, а та трет ладошкой заспанные глазки.

Толкаю дверцу и бегу следом за Брантом.

Нас догоняет Рен.

Все происходит как в замедленной съемке. Я не могу оторвать глаз от этого миленького личика, которое кажется ужасно знакомым, и отбрасываю все и всяческие сомнения, имевшиеся до этого момента.

– Это наша дочь, – шепчу я в прижатые ко рту ладони, остановившись около мужа.

– Это наша дочь. – У него срывается голос, глаза широко открыты.

Взявшись за руки, мы идем к ней, к Иви, к нашей Ханне. Спешим по гравийной дорожке к ветхому крыльцу, где стоит наш ангел, прикрываясь ладошкой от света фар. До нее остается несколько ярдов, когда Мэй, качая головой, останавливает нас, вытянув руку с раскрытой ладонью. Тогда я вспоминаю, что это не радостное воссоединение… по крайней мере, не для девочки, находящейся в центре событий.

Она наша, но мы – не ее. Еще нет. Пока мы чужие. Единственная мать, которую она помнит, ушла навеки. И кто знает, что она вынесла у Дэвиса за эти несколько месяцев.

– Иви! – раздается у нас за спиной. Увидев сестру, Иви выпускает руку Мэй и бежит к Рен.

Вдали слышится вой сирен; Мэй достает рацию и подносит к уху.

Мы не успеваем нарадоваться счастливому выражению лица нашей дочери, наконец-то встретившейся с сестрой. Потоки яркого света почти ослепляют нас; на трейлере Дэвиса отражаются сполохи красных и синих огней.

Скользя шинами по гравию, на дорожке тормозит грузовик. Нас заволакивает облаком пыли и каменной крошки. Иви прячется за Рен, Брант прикрывает меня своим телом.

Все происходит мгновенно.

Дверца в грузовике Дэвиса распахивается, и, когда пыль оседает, в мелькании огней я различаю его поднятые вверх руки. Два полицейских, скрываясь за дверцами автомобилей, держат его под прицелом, еще трое окружают грузовик.

Мэй кричит, чтобы мы легли.

В мгновение ока Дэвис оказывается на земле, лицом в песок и гравий. Один из помощников шерифа застегивает наручники на запястьях у него за спиной.