Восьмая личность - Максин Мей-Фан Чан

— Это единственное место, где синяки не видны, — говорит она, качая головой. — Очевидно, что клиенты не захотят платить за то, чтобы взглянуть на избитую стриптизершу. Это испортит их фантазии.

От ее слов у меня по спине бегут мурашки.

— Все в порядке, Сильви! — рявкает Джейн, отталкивая руку подруги.

— Может, сходишь в больницу? — предлагаю я.

— Нет, — говорит она и тянется за сигаретой. — Я должна ждать здесь. Навид хочет, чтобы другие девочки увидели меня такой. Я буду для них назиданием.

— Полный трындец, — говорит Элла.

— Ты только сейчас поняла?

Раннер неожиданно выбирается на Свет и в приоткрытую дверь соседнего с баром помещения видит Навида.

— Паршивый ублюдок! — кричит она. — Что он о себе возомнил?

У Джейн расширяются глаза, у нее в горле клокочет истерика и вырывается в виде смешка, который она заглушает ладонью.

— Ш-ш-ш, — шепчет она, хватая меня за руку, — он услышит тебя.

Я заталкиваю Раннер внутрь Тела и требую, чтобы она сидела тихо.

«Что? — хмыкает она, показывая мне средний палец. — Он точно паршивый ублюдок!»

Элла смотрит в приоткрытую дверь.

— Джейн, тебе надо уйти. Бежать отсюда. От него. — Она говорит тихо, пытаясь справиться с внезапным приступом паники.

— Я твержу ей это уже несколько лет, — говорит Сильви.

— Уйти? Вы в своем уме? Взгляните, что случилось с братом Аннабелы после ее ухода. — Джейн презрительно фыркает. — А вы знаете, что она вернулась на следующий день после того, как его сбили? Она дико боится, что что-то такое может случиться с ней и Эми, поэтому пришла к Навиду и стала умолять его взять ее обратно.

— Ты серьезно?

— Сама у нее спроси.

— Джейн, нам надо уйти. Всем нам. У нас нет выбора, — говорит Элла.

Джейн вздыхает, залпом выпивает виски. Она явно озлоблена.

— А что, если мы пойдем в полицию? — шепчет Элла.

— И что? Думаешь, они помогут? Мы не можем доверять полиции. Многие у него на зарплате. Какой им интерес помогать таким шлюхам, как мы?

— Говори за себя, — возмущается Элла, сдерживая нарастающий страх.

Джейн слезает с высокого стула, закрывает глаза и наклоняется вперед.

— Думаешь, ты другая? Особенная? — Она утыкает указательный палец Элле в грудь, двигает его наверх и хватает золотой ключик. — Видишь это?

— И что? — спрашивает Элла.

— Его могут отобрать в любой момент. Не будь такой самоуверенной и самоуспокоенной. Ты видела, что он сделал с Аннабелой.

Теперь я понимаю, что через этот ключик Навид контролирует девушек «Электры», это своего рода клеймо. Шаг в сторону — и тебя выкинут. Или, что еще хуже, машиной собьют твоего брата. Я наблюдаю за Эллой: она судорожно сглатывает. У нее такой же ключик, как у Джейн, статус главной суки в стае пугает ее и вгоняет в тоску.

— Я просто хотела сказать, что могу уйти в любой момент, — тихо говорит она.

Джейн выпускает ключик и опять тычет пальцем Эллу в грудь.

— Ты в этом уверена? А как насчет твоей младшей сестренки?

Элла мрачно смотрит на нее.

— А знаешь, как я про нее узнала? — спрашивает Джейн. — Навид рассказал. Он видел ее фото в твоем телефоне. Она такая очаровашка в розовом платьице в горошек.

— В моем телефоне? Какого черта он рылся в моем телефоне?

— Он имеет доступ ко всему, к чему захочет, — заявляет Джейн и с наглой улыбкой обращается ко мне: — Спроси у Шона.

— Ей же всего тринадцать! — восклицает Элла.

Я неожиданно вспоминаю слова Дэниела: «Навид знает, что у Эллы есть младшая сестра?»

Я холодею.

— Джейн! — кричит Шон. — Тебя зовет Навид.

— Я пойду с тобой, — говорит Сильви.

Джейн перебрасывает ремешок сумки через плечо, отставляет миску с окровавленной водой в качестве напоминания, насмешки над нашей наивностью. Тыльной стороной ладони она вытирает глаза.

— Будьте осторожны, — говорит она, — и не доверяйте никому. В том числе и мне.

Вспышка.

— Никому не доверяй, — говорит бледная девочка. В руке у нее наполовину выпитая банка коки.

Мне четырнадцать. Она на три года старше. Она раскачивается взад-вперед, и я обращаю внимание на ее припухлый животик под черной мини-юбкой из лайкры. Обтягивающая футболка давно нуждается в стирке. Ходят слухи, что она и ее подружка занимаются проституцией, дают любому за двадцатку. Если кому-то хочется их обеих, они соглашаются за тридцатку.

Вспышка.

— Я никому не доверяю. И никогда не доверяла, — говорит она, глядя куда-то за мое плечо. — Куришь?

— Нет, — отвечаю я.

— Что, мамаша не разрешает?

— Моя мама умерла, — говорю я. Это затыкает ее.

Вспышка.

К нам подходит еще одна девочка из соседних домов. Она идет маленькими шажочками. Быстрыми. Нервными. Ее глаза горят, руки суетятся.

— Тебя ищет Джез, — говорит она, — он в винном с каким-то клиентом.

Бледная девочка отбрасывает красную банку, поправляет ремешок сумки через плечо, а саму сумку передвигает на грудь, как патронташ. Такое впечатление, будто она собирается на битву. А ее фальшивый «Луи Виттон» — это доспехи.

— Ну, ты со мной или как? — спрашивает она.

Я отрицательно мотаю головой.

— Мне нужно помочь папе убрать в доме.

Бледная девочка спрыгивает с качелей.

— Как хочешь. — Она пожимает плечами и идет прочь, на ходу поправляя залезшие в попу трусики.

— В другой раз! — кричит она мне и подмигивает.

Вспышка.

Я гадала, на что они тратят свою тридцатку. На косметику? На сигареты? Мне кажется, я помню Джеза с его одиноким золотым зубом. Он ждал девочек в черном «бумере». Предлагал водку, покатать, а иногда — вот была для них удача — и поцеловать. Если он был в настроении, то водил их куда-нибудь потусоваться и называл себя их парнем. Он умел за милю чуять самых уязвимых. Одичавших девочек, ищущих капельку внимания, которого им так не хватало дома. Я не понимала, зачем девочки этим занимаются. Почему они позволяют Джезу использовать их таким вот образом? А потом я вспоминала свою собственную тоску, распухшую, жирную. Как подбирала объедки. Как птицы, гнездившиеся на сарае, были для меня единственным реальным утешением.

«Всегда есть тот, кто страдает так же, как ты».

Мои мысли мгновенно перескакивают на ту ночь с Робин. Как же мне было хорошо. Это воспоминание резко контрастирует с воспоминаниями о моем одиноком детстве.