Ледяной лес - Ха Чиын

– Мне кажется, будет лучше, если Антонио сам об этом расскажет. Проходите в дом.

В смешанных чувствах я проследовал за ней в гостиную и сел на стул. Лиан сама подала чай и, улыбнувшись в ответ на слова благодарности, вышла из комнаты. Через несколько минут появился Баэль. Он совсем не изменился, разве что выглядел немного уставшим. Я было вскочил на ноги, но Антонио жестом руки остановил мой порыв и сел напротив. В руке он сжимал несколько нотных листов – это подтверждало слова Лиан. Я не отрываясь смотрел на рукопись.

– У тебя все хорошо? – спросил Баэль.

Пока я раздумывал, значили ли его слова нечто большее, чем дежурный интерес, Баэль горько усмехнулся.

– Полагаю, это значит «да».

Я не нашелся с ответом и то ли кивнул, то ли покачал головой. Баэль молча протянул мне листы, как тогда, в первую нашу встречу в консерватории.

– Что это?

– У тебя появилась глупая привычка спрашивать то, о чем тебе прекрасно известно.

– Я вижу, что это рукопись. Выходит, леди Лиан не ошиблась: ты пишешь музыку?

– Да.

Задрожав от предвкушения, я уточнил:

– Для собственного исполнения?

– Да. – Баэль положил листы на стол и, немного помолчав, добавил: – Это будет… прощальное выступление.

– Не говори так.

– Не нужно меня отговаривать. Иначе эти листы превратятся в клочья.

Я прикусил язык. Баэль грозно смотрел на меня исподлобья, а потом снова перевел взгляд на рукопись.

– Это фантазия.

– Здорово…

– Посмотри на название.

Я буквально выхватил листы из его рук и стал разглядывать. Баэлю не требовался переписчик: ровные строчки идеально прописанных нот вились по нотному стану. Поверх, словно дирижер, расположился заголовок.

«ЛЕДЯНОЙ ЛЕС»

На секунду мое сердце будто остановилось.

– «Ледяной…» – Я запнулся и с недоверием посмотрел на Баэля. – «Ледяной лес»?

– Ты помнишь, как я тогда играл? – тихо спросил он.

В груди пылал огонь. Разве такое можно забыть? Я кивнул – до сих пор перед глазами стояли события того дня.

– Я попытался записать ту мелодию, – продолжал Баэль. – Но добавил еще и партию фортепиано, чтобы сыграть дуэтом. В этот раз ты должен стать… Ледяным лесом. Моим аккомпаниатором.

Я уставился на Антонио, не веря в происходящее. Мысли смешались, слова не шли с языка.

Похоже, Баэль прекрасно понимал, что творилось у меня в душе. Он приподнял уголки губ в еле заметной улыбке.

– Надеюсь, ты простишь меня, – неловко сказал он.

Мои руки тряслись. Опустив голову, я заплакал, выпуская все накопившиеся эмоции. Слезы лились без остановки, но почему-то сейчас Баэль не стал глумиться над моей мягкостью.

Свое последнее выступление Антонио решил провести в салоне госпожи Капир, в самом сердце Эдена. Он не хотел прощаться с музыкой на сцене Канон-холла, под крики толпы, и я его понимал. Госпожа Капир согласилась без лишних уговоров и сразу принялась составлять список гостей. Салон, двери которого были открыты для каждого таланта, впервые превратился в место для избранных.

Но в Эдене ничто невозможно утаить. Вот и новость о прощальном выступлении Баэля моментально облетела весь город и окрестные поместья. Многие желали присутствовать на последнем концерте маэстро.

Но все это мало занимало Баэля, как и меня. Я заперся дома и репетировал до потери сознания, снедаемый стыдом перед Тристаном: не ему выпала честь играть дуэтом с Антонио. Но от меня в данном случае ничего не зависело. Тристан был настолько подавлен, что совсем забросил музыку и даже перестал появляться на светских мероприятиях. Однако беспокойство за друга отошло на задний план, предстоящее выступление было важнее всего. После я обязательно пойду к нему и постараюсь подбодрить. Обещаю. А пока я должен репетировать – ради Баэля, ради его последнего концерта, ради себя. Эта мелодия наполнена нашими общими воспоминаниями.

Рукопись Антонио была неполной: он не указал ни характера музыкального произведения, ни динамических оттенков, а также не отметил, когда следует использовать педали фортепиано. Раньше он скрупулезно обозначал паузы, темпы, акценты, а сейчас, за исключением нот, – никаких пояснений. Труд предстоял нелегкий, но я все равно был безгранично счастлив. Прописав лишь основную музыкальную канву, Баэль поручил остальное сделать мне, показывая, насколько верит в мой талант. Никак нельзя было его подвести, и я старался изо всех сил передать характер мелодии, думая о нашем выступлении. Полностью погруженный в работу, я не заметил, как прошел день, затем ночь, как наступил вечер следующего дня. Если бы Антонио внезапно не нагрянул ко мне, я бы даже не вспомнил, что выступление уже совсем скоро.

– Баэль? Что-то случилось? Почему ты здесь в столь поздний час?

Увидев его в окно, я выбежал во двор и сам открыл ворота. Антонио выглядел крайне странно: был страшно бледен и весь дрожал, как будто увидел нечто жуткое.

– Коя… Коя.

– Что случилось? – взволнованно переспросил я.

– Пово… зку. – Его голос дрогнул.

– Повозку?

Баэль глубоко вдохнул, а затем выдохнул и уже спокойнее сказал:

– Да, нужен экипаж. Как можно скорее!

Я повернулся, чтобы позвать слуг, но Антонио меня остановил:

– Возница не нужен. Я сам. Только прошу, быстрее.

Я бросился исполнять его просьбу, и уже через несколько минут открытая повозка была готова. Баэль тут же вскочил на место возницы и нетерпеливо выкрикнул:

– Коя, торопись!

Я запрыгнул на соседнее место, и Баэль сразу тронулся. Я едва удержался на сиденье и мельком подумал, что второпях забыл взять плащ.

– Да скажи наконец, что стряслось? Куда мы едем?

– Скоро все увидишь своими глазами. Я даже не знаю, как это объяснить. Это…

Панический ужас исказил его лицо. Я почувствовал неладное.

– Убийца снова объявился? Кто-то пострадал?

– Нет. Нет. Хотя… Все может быть.

Повозка свернула с широкой дороги на более узкую. Сомнений не осталось: мы направлялись к месту, давшему название его новой композиции.

– Мы едем к Ледяному лесу?

– Да.

Собравшись с мыслями, я сказал:

– Слушай, Баэль, мне все это не нравится. Там уже однажды умер человек. Давай вернемся.

– Возможно, ты прав, но я не знаю, что делать. Я просто не мог взять с собой Тристана.

Кажется, Антонио сам не осознавал, о чем говорит, и я понял: лучше будет промолчать. Что-то в Ледяном лесу не на шутку напугало его.

Солнце уже зашло, и на землю опустились сумерки, но Баэль гнал лошадей, без труда разбирая дорогу. Какое-то время мы ехали в тишине, пока повозка наконец не остановилась.

Дальше мы пошли пешком. Я нес фонарь, который снял с повозки, а Баэль – футляр со скрипкой. Видимо, Антонио не терпелось поскорее добраться до места: он шагал очень быстро, иногда срываясь на