Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

– А если денется?

– Твой меч – моя голова с плеч.

– Нужна мне твоя голова, – сказал Ингвар сдосадой.

Он был уже на пороге, когда вдогонку ударило ехидное:

– Будто не видно, чья голова тебе надобна. Да и неголова вовсе.

Он зло хрястнул дверью. В коридоре отослал стражей, осталсявместо них. За дверью слышался шум льющейся воды, женские взвизги. Наконецдонесся ее чуть печальный смех – нежный, звонкий, пробивающий все кольчуги,панцири души, поражающий прямо в сердце. Заныло, он и сквозь дверь видел еетело, видел, как она сидит в корыте, а девки льют на нее воду, расчесывают ейволосы, моют и трут ее нежную спину.

У него пальцы задергались, от кончиков пошло жжение,прокатилось по рукам и снова укололо сердце. Он выругался, едва ли не бегомбросился прочь от проклятой двери.

Уже снизу послал стражей, велел не спускать глаз с двери. Аеще двух погнал сторожить окна со двора.

Это было нехорошо, нечестно, но Ольха чувствовала, каквместе с грязной водой вымывается и злость из ее тела. Конечно, это ненадолго,но удивительно приятно сидеть в странно нежной мягкой воде, где ажурная пенаподнимается выше головы. Эти русы знают некие секреты, их вода разом снимаетусталость, наполняет бодростью и, что просто неприлично в ее положении, дажевесельем.

Ключница сама помогла Ольхе вытереться мохнатым, как щенок,полотенцем, а девки кликнули стражей. Те помогли вынести бадью с водой.Ингвара, как успела Ольха рассмотреть до того, как дверь за ними захлопнулась,в коридоре не было.

Оставшись одна, она бросилась к окнам. Двор после их приездаразом ожил. Известие о великом пире выдернуло из подвалов сонную челядь,закружило народ, подбавило огня в разговоры, а смех и шуточки зазвучали даже всамых мрачных углах.

Из подвалов выкатывали бочки с вином и хмельным медом, издругих выносили копченые и соленые туши, бочки с рыбой, несли на шестахогромные связки колбас, одни толщиной в бедро взрослого мужчины, другие тоньшепальчиков младенца.

Вовсю дымили гигантские печи, где коптили, парили, пекли,жарили мясо, птицу, рыбу. Откормленных жирных гусей ощипывали, резали по спинамострыми ножами, пластали, потрошили, вынимали кости, натирали мясо солью,вешали коптить, но эти гуси будут готовы к осени, их надо коптить с неделю, апотом месяц проветривать на сквозняке, потому Ольха обратила взор на другуючасть двора, где кололи свиней.

Головы самых могучих зверей бережно отделяют, чтобызакоптить до весны, а остальные разрезают, нижние челюсти отдают коптить, самаголова пойдет на студень, мозги подадут на стол свежими, сожрут как лакомство,языки тоже съедят свежими, хотя часть могут и закоптить.

Потом снимают слой лучшего сала, остальное сало, что большепохоже на жир, срезают для челяди. Потом вынимают печень и ливер, съедятсвежими и добавят в колбасы…

Она со вздохом отвернулась. Даже сюда слышно было, как,подвесив окровавленные туши на крюки, огромными широкими ножами, тяжелыми, какмечи, срубывают пласты мяса, швыряют на великанские чугунные сковороды. Тестояли под стеной забора по всему двору. Это был страшный город, страшныйсвоими немыслимыми размерами.

Другое окошко выходило на задний двор, оттуда слышался лязгжелеза, хриплые выкрики. Ольха подтащила лавку, взобралась. Там на мечахупражнялись четверо. Молодой воин искусно орудовал щитом и длинным мечом, умелотеснил сразу троих противников. Одет он был богато, не простой воин, а когдаповернулся, Ольха поразилась его сосредоточенному лицу, умному, так не похожемуна лицо ратника, распаленного боем. Это был Влад, подвойский, как его называлИнгвар, что-то вроде подвоеводы, как поняла она. Именно он в действительностизахватил ее крепость!

Она смотрела с недоброжелательностью, желая, чтобы егопоразили, а так как бой не настоящий, то хотя бы он упал и сломал ногу! Но Владбьется изо всех сил, бьется умело, в руках чувствуется мощь опытного бойца, атрое ратников наверняка уже слышат вкусные запахи с главного двора, с тоскойждут, когда их подвойский угомонится…

Скрипнула дверь. Не оборачиваясь, она уже знала, что ей вспину смотрит Ингвар. Проверяет, поняла с горькой насмешкой. Теперь все времябудет чувствовать взгляд своего тюремщика.

– Я все хотела спросить, – сказала онамедленно, – почему у него длинные волосы?

– У кого? – раздался за спиной его сильный,немножко хрипловатый мужественный голос. Ей почему-то захотелось, наверноеподействовала тряска на коне, чтобы он произнес ее имя.

– Влада. У вас эти нелепые чубы… я слышала, что вы, какморской народ, зовете их оселедцами, по-нашему – селедками. А славяне васдразнят вообще… гм… Один Влад волосами больше похож на человека.

Ингвар усмехнулся:

– На волосы кто из мужчин обращает внимание? Растут ирастут. Когда становятся слишком длинными, их обрезают. Не слишком коротко, чтобыголова зимой не мерзла. У нас это как-то связано с нашими древними богами. Нашнарод избранный, так говорят волхвы. Мы заключили союз с богом, что будемисполнять его заветы, а он нас за это спасет. Ну, когда придет конец света.Вытащит за волосы из пламени, в котором будет гореть весь мир. Или тонуть, непомню. Для этого оставляем чубы, чтобы ему было за что ухватиться.

– Но… – сказала она, несколько сбитая с толку. –Не проще разве оставлять длинные волосы? Как у Влада? Как у древлян? Да иголова не будет зимой мерзнуть.

Он отмахнулся:

– Волхвы говорят, что обычай появился, когда наше племяжило в знойных странах. В Индии! Там голову поневоле бреют, жарко. С той порытак и осталось. Волхвы вообще цепляются за старое. Мол, боги так велели, менятьнельзя, что бы в мире ни происходило. У иудеев волхвы вообще обрезание делаюткаменными ножами! Ибо еще с того времени заведено, когда даже меди не знали.

– Что такое обрезание? – спросила Ольха.

Он поперхнулся, посмотрел в ее невинно распахнутые глаза,промямлил неуклюже:

– Это вроде пуповины… только в другом месте. Словом,Влад хоть и похож больше на варяга, чем на руса… но не варяг и не рус. Он –русич.

– Рус? – переспросила она, не поняв.

– Нет, русич. Сын от брака руса со славянкой. Таких ужемного, ты их просто не различаешь. Да мы их сами не различаем. Заненадобностью. Какая разница, из какого рода-племени? Мы ведь сейчас лепимсовершенно новое племя. Вернее, новый народ.

– Он дружинник?

– Старший дружинник. Понимаешь, когда русы еще толькозахватили северные земли… ну, где построили Новый Град, то один из местныхкнязей, по прозвищу Вадим Хоробрый, поднял восстание. Была сеча. В конце концовВадим пал, его племя оказалось под рукой русов снова. Один из воевод, Ольгард,взял молодую жену Вадима себе… Этот Влад и есть сын Ольгарда и Травицы. Онхорош в бою, умен, уже водит в бой малую дружину.