Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

– Княже, великий герой вернулся.

В голосе боярина была дружеская издевка. Князь тряхнулголовой, словно пытаясь вернуться к реальности, неожиданно улыбнулся, потянулсядо хруста в костях:

– Ты прав, боярин. Забываем, что мы пока что не большечем люди.

Ольха не поняла загадочного замечания, лишь прояснившиесялица и улыбки бояр подсказали, что на днях, а то и сегодня вечером, будет пир.Мужчинам нужен только повод для пьянства. Поводом для пира послужит победноевозвращение их кровавого пса Ингвара.

И на этот пир сойдутся знатные мужи и бояре, пьяные итолстые, и прямо на пиру ее придирчиво осмотрят, как лошадь, и… кому-тоотдадут!

Ингвар попятился к двери. Глаза стали, как у безумного.Рыча, как зверь, рванул ворот рубахи, будто задыхался:

– Так-то ты мне… великий князь, за верную службу? Нуладно же!

В голосе его была угроза. Ольха ожидала, похолодев, чтокнязь тут же велит покарать дерзкого, но Ингвар схватил ее за локоть, потащилпрочь из палаты.

Они почти бегом миновали длинный коридор, оказались в правомкрыле терема. Поднялись еще на поверх, под самую крышу, Ольха увидела яркоосвещенную узкую длинную палату. Но здесь в стенах были не светильники, атрезубцы с короткими держаками. Вместо жал торчали толстые древки из воска, накончике каждого горел оранжевый огонек, похожий на крохотное солнце.

У Ольхи чаще застучало сердце от такого милого чуда. Онадаже замедлила шаг, а Ингвар, сначала не поняв, вдруг растянул губы в злойулыбке:

– Не встречала? Это свечи. Мы привезли их из Царьграда.Вместе с подсвечниками.

Ольха остановилась, легонько коснулась кончиками пальцевтрезубца. Он был прочно вделан в стену, сверху покрылся слоями расплавленноговоска, что застыл как наледь возле ключа в зиму. Подсвечник был весь изкрохотных фигурок тончайшей работы. Ольха признала только одного человека, явновитязя, судя по его могучей фигуре, только почему-то голого, другие же былидиковинными зверями, крылатыми змеями, полканами, грифами, а если и людьми, толишь сверху, а от пояса уже были в шерсти и с копытами.

– Красиво, – кивнула она, но не смогла в голосеудержать восторга.

– Это еще что, – отозвался Ингвар. Он все ещехмурился, дыхание его учащалось, явно вспоминал, как с ним нечестно поступилкнязь, затем с усилием снова брал себя в руки. – Здесь Геракл бьется зацарство. Нет, это Персей вроде бы… В твоей комнате еще и не то узришь!

Она опомнилась, возобновила шаг. В голос подпустила холода:

– Почему в моей?

Ингвар ответил с равнодушием, в котором она увидела насмешкибольше, чем в самых ядовитых выпадах:

– Потому, что в любой комнате как подсвечники, так ивсе прочее получше, чем на проходах. Или на лестнице.

Не отвечая, все-таки ее пленитель, а теперь еще и тюремщик,она с гордо поднятой головой последовала к той двери, на которую он указал. Издвери торчал золотой рог диковинного зверя, круто изогнутый, блестящий. Самадверь была украшена серебром и златом.

Ольха остановилась перед дверью, вопросительно оглянулась натюремщика. Она не знала, как открыть, вряд ли достаточно просто пнуть ногой, ноИнгвар понял как невысказанное требование, послушно зашел вперед и положилладонь на рог. Тот с легким звоном подался вниз, дверь распахнулась. Ольхепоказалось, что гордый воевода слегка поклонился… или хотел поклониться, но впоследний миг удержался.

Гордая нечаянной победой, она величественно переступилапорог. Челюсти стиснула заранее, потому только глупо промычала от восторга, каккорова при виде широкого луга с сочной травой. Ей показалось, что попала нанебеса.

Просторную комнату заливал изумительный солнечный свет.Широкие окна все так же блистали странными искорками. Она подошла ближе,потрясенно поняла, что вместо пленки бычьего пузыря натянуто нечто иное –прозрачное, блистающее!

Ее палец наткнулся на твердую поверхность. Она словно бытрогала застывший воздух, твердый, как лед, прозрачный, как родниковая вода.

Оглянувшись, увидела Ингвара. В глазах воеводы было странноесочувствие.

– Ты и этого не видела? Боги… Это же стекло.

– Стекло? – переспросила она невольно. Быстровзглянула вверх. – Откуда стекло?

– Не откуда, а что, – возразил он с недоумением,потом расхохотался. – Это про разлитое молоко можно сказать, что оностекло на пол. А это стекло… словом, это такой камень. Но его не добывают, аделают сами. Из песка. Только чистого! Расплавляют, как воск, как масло, апотом как-то оттирают от грязи. Не знаю. Я воин, а не умелец.

Она ощутила досаду. Выказывает себя дурочкой, и он всякийраз злорадно напоминает, что взял ее город-крепость с налету.

– И что мне здесь ждать?

– Просто ждать, – отрезал он. – Я выставлюохрану к двери. Все, что тебе понадобится, – скажешь. Я пришлю ключницу.

– Зачем?

– На всякий случай.

Он ушел, громко стукнув дверью. Ольха слышала, как грюкнулзасов, послышались тяжелые шаги, мужские голоса, среди которых его звучалособенно зло и настойчиво.

Комната была невелика, с двумя окошками в угловых стенах,широким подоконником и столом близь окна, чтобы падал свет, узкое ложе стоитпод другой стеной. Пол застелен медвежьими шкурами.

Она осторожно села на резной стул, их три у стола, положиларуки на подлокотники. Таких удобных стульев еще не видела. Чтобы и спинкарезная, и подлокотники умельцем резанные, и даже ножки покрыты фигурками людей,зверей и птиц.

Легкая горечь коснулась сердца. Эта комнатка, как и десяткидругих, предназначена для заезжих гостей. То гонцу понадобится переночевать, тоеще кому придется по службе задержаться, здесь нет ничего богатого и дорогого,но все же эта комната почти равна по роскоши ее княжеской палате там, вИскоростене!

Она хмуро смотрела на ложе. Спинка из дуба, украшена нетолько серебром, но и золотом. В стенах крюки из толстой старой меди. Дверь и сэтой стороны крест-накрест обита широкими полосами из меди – потемневшей,благородной, тоже в полустершихся фигурках людей и зверей. Здесь вообще, как оназаметила ревниво, много железа, меди, бронзы, которыми пользуютсярасточительно, без всякой скупости. В Искоростене две трети войска вооруженыдубинами да рогатинами, железные топоры только в княжьей дружине, а здесь еготратят на пустяки!

Стук в дверь раздался, когда она недвижимо сидела, положивголову на столешницу. Очнувшись, удивилась, кто бы мог быть, а в комнатувдвинулась дородная пышнотелая женщина. За ней Ольха увидела смеющееся лицоРудого и насупленного Ингвара.