Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

Нихаль, образуя изъян в браке. Разговор естественным образом дошёл до Фирдевс Ханым. Невеста рассказала то, что знала о Фирдевс Ханым.

— Хотя мы и дальние родственники, — сказала она, — Вы тоже не чужие! Вы же знаете больше меня.

Нет, Нихаль ничего не знала. Болтовня Несрин и Шайесте не могла выйти за определённые рамки. Теперь, когда она слушала говорившую, подобно маленькому журчавшему крану, молодую девушку, пелена постепенно спадала у неё с глаз. Значит мать Бихтер… Нихаль не могла подобрать слова и закончить предложение, начатое у неё в голове.

Теперь она всё поняла. О! Внезапно она так много поняла, что не хотела больше слушать. В какой-то момент невеста упомянула Бехлюля. Кто такой Бехлюль? Он молод? Красив?

Почему она про него спрашивала? Потом речь зашла о Нихаль. Не думала ли она о том, чтобы стать невестой? Чьей женой она хотела быть?

— Вы краснеете… — Нихаль не знала, что покраснела, но ей надоел этот разговор с глазу на глаз. В холле царила танцевальная атмосфера. Молодёжь по очереди танцевала. Снова послышался голос пожилой женщины:

— А где невеста? Найдите невесту.

Нихаль встала. Они вернулись в холл. Пухлая девушка с чёрными бровями и чёрными глазами не отставала от Нихаль, хотела, чтобы та обязательно станцевала. Нихаль качнула головой и сказала: «Но я не знаю как!», пухлая девушка наклонилась к Наджийе Ханым, игравшей на кануне, и прошептала:

— Какая нелюдимая! Не поёт и не танцует.

Ночью Нихаль заснула с камнем на сердце. Её ранило всё, что она увидела и услышала. Проснувшись утром в четверг, она спросила у Бихтер:

— Когда мы уедем?

Бихтер призналась, что ей тоже надоело, но уехать нельзя, они приехали именно ради сегодняшнего дня. Сейчас они оденут невесту, оденутся сами, будет церемония, банкет, и наконец…

Нихаль совсем запуталась в событиях того дня. Её слабые нервы никогда так не страдали от шума и толпы. Сейчас, закрывая глаза, она видела невесту, сидевшую на диване. Молодая девушка, постоянно говорившая вчера вечером, сегодня, в свадебном платье, была настолько застенчивой, что даже не улыбнулась друзьям, которые, несомненно, шептали ей на ухо странные вещи.

Сегодня все были очень серьёзны и невозможно было допустить, что толстая вдова, степенно встречавшая приглашённых днём, была болтушкой, подражавшей певичкам из Кадыкёя вчера вечером.

Место свадьбы было собранием противоположностей. Нихаль никогда не сталкивалась с таким странным сочетанием лиц и нарядов, не похожих друг на друга. Самые элегантные и самые стильные туалеты соседствовали с самыми странными нарядами. Пожилая дама в великолепном длинном платье, отделанном лисьим мехом и фиолетовым бархатом, взглядом и движениями бровей ругала молодую девушку в хотозе из жёлтого крепа, не смевшую поднять глаз. Нихаль услышала, что это были свекровь и невестка, которую мучали и заставили надеть на голову хотоз из жёлтого крепа приказом «В наше время было так!».

В холле, переполненном людьми, ходили под руку хорошо одетые женщины, волочившие длинные юбки, которые, несомненно, считали это в высшей степени элегантным и очень гордились длинными юбками, путавшимися у всех под ногами в толпе. Там были женщины, сидевшие на корточках возле места в углу, отведённого для ансамбля, дети, капризничавшие на руках у нянь, и девушки, бросавшие на ковёр скорлупу от съеденных фисташек.

Сзади были неизвестно чего ожидавшие зрители, не снимавшие чаршафы и покрывала с головы, среди которых вперемешку с прислугой Нихаль заметила излишне нарядных женщин. Они пришли посмотреть на невесту. Все стремились в комнату невесты, осматривали оценивающими взглядами шторы, зеркало с тумбочкой, кушетки, диваны, изучали одежду невесты, и, наконец, удовлетворившись собранными идеями, издали смотрели на приданое, бросая взгляды на решётку, поставленную перед дверью спальни.

Люди толкались, прокладывали плечами дорогу на лестнице. Крик служанки, которая не могла пройти с подносом кофе, вой скучающего в толпе ребёнка, который пришёл с матерью посмотреть на невесту, проклятия арабской женщины, которая злилась, что ей наступили на ногу, вопли постаревшей служанки с накрашенным лицом, которую из-за этого ущипнула одна пожилая дама, стук тарелок, который слышался из столовой, тонкий звук саза, который играл наверху какую-то мелодию, весь этот шум и гам витал в воздухе над людьми.

Наконец состоялась долгожданная церемония. Нихаль смогла лишь увидеть её. Рядом с ней были женщины, которые специально принесли с собой платки. Неподготовленные прятали волосы под шёлковыми платочками, закрывавшими лишь пучки волос. Люди вставали на стулья, чтобы увидеть зрелище, достойное внимания.

Наконец, под одобрительные крики со всех сторон, Нихаль увидела красную феску, чёрный костюм с вышитым воротником и рядом голову в белом тюле, сиявшую бриллиантами. Маленькая пауза, громкий шум, потом… Нихаль не могла понять, из воздуха упали белые монеты и ожидавшие вокруг люди, как внезапно обрушившаяся большая волна, бросились на пол, чтобы собрать то, что падало из воздуха.

Денежный дождь разбрасывали горстями в обе стороны и волна лилась сверху, разделяясь и бросаясь то туда, то сюда. Люди хватали эти белые штуки. Больше не было видно ни церемонии, ни жениха. Теперь можно было уйти; но нет, никто не уходил, не собирался уходить; они собирались бесконечно сидеть здесь, глядя друг на друга, забавляясь этим шумом.

Оказавшись, наконец, одна в блаженной тишине своей комнаты, Нихаль подумала о прошедшей свадьбе, об услышанных и увиденных там вещах и приняла решение.

— Стать невестой? Ни за что! — сказала она.

Её не увидят свахи и не отправят со старой женщиной в Калпакчыларбашы. Она будет жить дома, у себя дома, в своей комнате, сама по себе, одна в мире.

Потом она подумала об отце. О! Если бы и отец был вместе с ней, и между ними, как прежде, никого не было…

У неё появилось желание снова сблизиться с отцом. Проснувшись утром, она почувствовала непреодолимую потребность увидеть отца.

Привычка заходить в комнату отца утром осталась настолько далёким воспоминанием, что она подумала, что делает что-то очень необычное, когда входила в его маленький кабинет, где провела годы наедине с ним.

Аднан Бей склонился над столом у окна и снова что-то вырезал. Он поднял голову и немного недоумённо посмотрел на Нихаль. Нихаль, улыбаясь, стояла перед отцом. Аднан Бей спросил:

— Как вышло, что сегодня утром маленькая госпожа пришла увидеть отца?

Нихаль с улыбкой пожала плечами. Она хотела сказать: «Могу ли я знать?» Да, знала ли она? Почему-то, безо всякой причины, она со вчерашнего дня думала об отце, а сегодня утром пришла в его комнату, повинуясь неизвестному чувству. Было достаточно слова, взгляда, пустяка, чтобы в её чувствах внезапно произошли самые большие изменения.