Обратный отсчет: Равнина - Токацин

ровным кольцом, было даже не по центру — где-то явно сбоку; от остального «леса» Гедимин отличил его по узлу сходящихся световых линий — они срастались прямо здесь, под ногами Айзека. Айзек шагнул в сторону, жестом подзывая ремонтника, и тот с опаской ступил на световой узел.

— Эта роща тут со времён первой зифты, — перевёл командир слова какого-то громкого круглого Бронна. — Здесь есть деревья, которые сажали, когда сажали старейшие зифты Алвена. Деревья курруи живут долго, дольше, чем зифты. Это — самое священное место города. Здесь будет помещён последний знак Пламени.

Гедимин отодвинулся, пропуская к световому узлу двоих Броннов. У них был самый круглый из вырезанных дисков; его даже успели по кругу украсить несложным орнаментом. Сармат криво ухмыльнулся и вскинул реактор над головой.

— Уран и торий!..

…Город «фонил». Стрелка-указатель под экраном дозиметра плавно качалась то к одному, то к другому окаменевшему дереву, — видимо, живые растения такого сильного фона не создавали. Гедимин сидел на подушках, набитых, судя по ощущениям, сухим растительным волокном; такие же достались нескольким Броннам, остальные устроились на подстилках, уложенных во много слоёв прямо поверх гравия. Стол у Броннов был настоящий — несколько небольших, составленных в один длинный, все из дерева, с чуть загнутыми кверху краями и высверленными отверстиями под сосуды с острым дном. Ни одна поверхность не была ровной — видимо, поэтому сосуды с плоским дном не прижились, и в ходу были конусовидные или с прилепленными ножками. Гедимину в очередной раз протянули миску на лапках; внутри были ягоды курруи — кто-то постоянно их подсыпал, иначе ёмкость давно опустела бы. Сармат привычным жестом сунул ягоду в респиратор и выдавил в мусоросборник. «Вот куда поставить весы? Тут всё перекошенное…»

Он осторожно взялся за столик и вдавил его одной стороной поглубже, выравнивая поверхность. Бронны на другой стороне беспокойно запищали.

— Ты чего? — забеспокоился и Айзек, глядя, как сармат достаёт и собирает маленькие весы.

— Поставлю опыт, раз уж приехали, — отозвался Гедимин, высыпая на стол камешки, косточки и семена. Подвернувшуюся ягоду курруи он взял тоже, взвесил анализатором, потом положил в кованую чашку. Чашка пошла вниз.

На третьем взвешивании цепочку тронул чужой коготь. Бронны придвинулись ближе, едва не забравшись Гедимину на ноги, и с интересом рассматривали весы. Один из них что-то пропищал, второй поддержал его.

— Они говорят — эта штука для взвешивания непохожа на Куэннскую, — перевёл Айзек, усилием воли удержавшись от ухмылки. — Её как будто сделали Скогны. У них тоже коромысло на опоре и всё, что можно, из металла. Только вот этой штуки нет.

Бронн тронул пальцем миниатюрный указатель. Гедимин мигнул.

— У них есть свои весы? Не такие, как у Скогнов? — быстро спросил он, ухватив главное.

Бронны завертелись, на кого-то оглядываясь, вдоль стола прошёл негромкий писк, на секунду все притихли, а потом кто-то на периферии нырнул за деревья.

— Сейчас принесут, — пояснил Айзек. — Чего мигаешь? Все уже поели и начинали скучать. А тут ты со своими опытами. Ну, хотя бы опыты безопасные. Только не выпрашивай у них образцы, слышишь?

— Такие образцы только в музей, — отозвался Гедимин, взвешивая очередную пару «гирек». Соотношения оставались прежними, и вроде бы анализатор показывал то же самое… или излучение бредовой планеты действовало и на него?

«Музейный» образец принесли быстро — и Гедимин, увидев его, ошалело мигнул.

Трубчатая кость была обмотана посредине шнурком. С двух её сторон свисали концы другого шнура, плетёного, более длинного, перевязанного узлами; разделив концы натрое, к ним прикрепили глиняные плошки. На концах кости виднелись следы долгого истирания — всё, кроме неё, видимо, было сменным, а вот коромысло служило до последнего. Гедимин поддел пальцем шнурок-держатель, нацепил весы на перчатку и сдержанно хмыкнул. «Глазомер тут нужен хороший. Их, наверное, вешают сначала на крюк или выступ. В руке держать — задрожит…»

— Тут было бы хорошо прикрепить отвес, — вслух сказал он. — Шнурок немного скользит, равновесие уходит. Чья вещь? Подержи.

Бронн замер у стола, держа весы над столешницей; его рука будто окаменела. Гедимин положил в глиняные плошки пару проверенных грузов и сдержанно хмыкнул. «Примитивная вещь, но рабочая. При твёрдой руке и хорошем глазомере.»

— Что у Броннов с металлом? — спросил он, вернув весы владельцу. — Не умеют обрабатывать? Даже ульсену? Они же не настолько примитивнее Скогнов…

Айзек досадливо хмыкнул.

— Никто тут не примитивный, — сердито сказал он. — Но так сложилось. Всё, наигрался?

Гедимин обвёл стол задумчивым взглядом. «Много народу в цацках. Если у них, как у Сэта, количество цацек с чем-то соотносится…»

— Атомщик! — Айзек хотел ударить кулаком по столу, но вовремя отдёрнул руку. Гедимин, держащий на ладони миниатюрное зеркало, только ухмыльнулся. Бронны, сунувшиеся было к новой вещице, подались назад, растерянно переглядываясь.

— Скажи им, что эта штука — неопасная, — попросил Гедимин, выждав пять секунд, но так и не дождавшись привычного интереса и протянутых к зеркалу пальцев. — И они могут её посмотреть. Она измеряет силу… мастеров жизни. Кажется, это так называется. Если тут есть мастера жизни, пусть подойдут ненадолго.

Айзек поморщился.

— Гедимин, ты меня предупредить мог? Только не пытайся эту штуку никому всучить. Если ты не заметил, она их пугает.

Он издал несколько протяжных пискливых фраз. Кто-то из Броннов медленно протянул руку к зеркальцу, заглянул в него и тут же отодвинулся, передав следующему. Гедимин смотрел, как оно движется вдоль стола. Заглядывали все, но никто, удовлетворив секундное любопытство, не хотел оставить странную штуку у себя. Даже разговоры затихли.

— Бронны из Элидгена рассказывали о Куэннских кристаллах, — перевёл Айзек чью-то негромкую речь. — Они гладкие, как вода в самую тихую погоду. И при этом очень твёрдые. Это один из них? Зачем его сюда принесли? Бронны уважают Равных Куэннам, но не просили у них никаких странных штук. Чтобы подчинять их, надо быть Равным Куэннам. А в Алвене таких нет.

Гедимин протянул руку за зеркалом — ему отдали вещицу сразу же, чуть ли