А&В. Бабочка - Tais

на его лице. Он громко ударил по капоту, и сразу ее лицо стало прежним — смиренным и напуганным. Она тут же вышла из машины, и они понесли тело к озеру. Пятьдесят килограмм мяса, костей и внутренностей тащить было совсем нелегко, особенно по такой погоде. Вода заливала глаза, а темнота вокруг не позволяла рассмотреть даже то, что было у них под ногами. Повсюду скользкая грязь, несколько раз они упали, уронив Лилит. Они оба окоченели от холода и жутко устали, когда наконец добрались до воды. Осталось последнее препятствие — скинуть ее в озеро. Подход к озеру был крутой и в такую погоду вплотную не подойдешь, но и кинуть ее словно мяч в воду физически невыполнимо. Они скинули ее на землю и примостились под большой веткой крупного дуба. Там было относительно сухо, потому он смог прикурить сигарету, облокотившись на ствол. Он восстанавливал дыхание и собирался с силами сделать последний шаг.

Он затянулся горькой сигаретой с отсыревшим табаком и закашлялся. В отдалении стояла мать, потоки воды стекали по ней, она полностью промокла, но ей уже было все равно. С пустым взглядом она, почти не моргая, смотрела на Лилит, накрытую белой простыней, что уже промокла и запачкалась. Он, присев на корточки, откинул часть простыни, чтобы стало видно ее лицо. Теперь глаза у нее были закрыты, и ему казалось, что она просто крепко спит. Он нежно прикоснулся ладонью к щеке.

«Пусть это все будет просто дурным сном, и она сейчас проснется…».

Но она не спала, щека ее была мертвенно холодной, лицо уже приобрело синевато-белый оттенок. А ведь он ее любил, всего несколько месяцев назад они встретились в этом самом парке. В голову непрошено полезли воспоминания об этом дне. Как она появилась из кустов, словно ангел вдруг спустился с небес. Он впервые увидел ее неземную красоту; эти чувственные губы, которые позже так много раз целовал, эти прелестные голубые глаза, в которые так часто заглядывал, ее смех, который слышал с тех пор много-много раз. Он не мог отделаться от воспоминаний, в которых она еще жива, в которых ее глаза еще горели жаждой жить, а тело ее было теплым и таким родным. Что-то сильно сдавило в груди.

«Это больше не она» — пронеслось в голове. — «Это только мясо, кости и внутренности и уже больше ничего. Ее больше нет и никогда больше не…».

Сама эта мысль причинила ему столько боли, что глаза его тут же наполнились слезами. «Я все сделал верно. Нужно поскорее с этим покончить» — одернул он себя.

Он закинул ее на плечо, на помощь матери уже можно было не рассчитывать, она больше ни на что толком не реагировала, находясь в глубоком запоздалом шоке. Аккуратно он подобрался к берегу, чуть не свалившись, и одним рывком кинул ее в воду. Нога его подогнулась, соскользнув по грязи, он кубарем скатился в воду. Озеро было глубокое, с бурной растительностью. По всему его телу пробежала судорога, вода ледяная. В панике он задергал ногами, и длинные водоросли обвились вокруг его ног. И пока дергался, увидел как на расстоянии вытянутой руки тонуло тело Лилит, и он был готов поклясться, что она сейчас улыбалась. И как только ее тело поглотило озеро, показалось, будто кто-то схватил его за ногу. Громкий крик разнесся по парку. Он кричал, отбивался от водорослей, поглощённый ужасом. Он не помнил, как смог выбраться на сушу, но навсегда запомнил эту жуткую улыбку.

День сожалений

Что такое сожаление?

Этот осенний день был насквозь им пропитан. В озере нашли тело молодой в прошлом подающей большие надежды актрисы. Трагедия для семьи и друзей. Вскрытие установило, что смерть насильственная и произошла два дня назад. Из улик ничего. Все возможные отпечатки были смыты, тело сильно разбухло от воды так, что даже опознание провели с трудом.

Все, кто был знаком с этой девушкой, сожалели. Но каждый по-своему.

Мать сожалела о том, что отпустила свою дочь в тот вечер на улицу. Друзья сожалели о том, что не были с ней в тот вечер. Конрад сожалел о потере прекрасного таланта. Словом, всем ее безвременный уход доставил одни страдания, но были те, кто переживал это иначе, чем другие.

Первый — ее близкий в прошлом друг Венцеслав, парень не глупый, но трусливый. После того как Дэн почесал об него свои ботинки, он оборвал любое общение с Лилит. Он хорошо понимал, что это всего лишь бегство. Понимал, но ничего поделать с собой не мог. Он думал, что оборвав общение с Лилит, переехав в другой город и начав жизнь с нуля, этот постоянный неугасающий страх покинет его, страх перед насилием, перед людьми, которые, не задумываясь, калечат жизни другим, и он сможет жить так, как всегда мечтал — тихо и спокойно. Все эти мечты рухнули всего с одним репортажем новостей. Фотография его подруги на экране ТВ, сухие слова диктора об убийстве, короткие видео с места нахождения ее тела, конечно, с замыленными частями ее некогда прекрасного тела. В этот момент ему даже показалось, что он услышал, как оборвалась его жизнь. Резкий громкий хруст, будто что-то большое, но хрупкое разлетается в щепки. «Это моя вина». Кто сделал это с ней, ему объяснять было не нужно. Если бы он рассказал всю правду об избиении тогда, избежала бы она смерти? А если бы рассказал, не был бы на ее месте сейчас? Ответов никогда не будет. Почему, вообще, он решил, что сможет жить как раньше? Он проиграл. Он слабее этого рыжего выродка и подобных ему. Вся его жизнь — это страх и боль, словно у забитого зверька. Но разве это жизнь? Бояться всего и всех, каждый день совершая подвиг, выходя на улицу? Это лишь существование. Жалкие попытки быть в этом мире, продиктованные инстинктом. Никакие сеансы с психологом, работа над собой, хобби, друзья, семья и все остальное не помогут ему избавиться от страха. Пора с этим кончать.

Таблетки снотворного чем-то похожи на обычные конфетки — маленькие беленькие как мятные драже. На вкус, правда, совсем другие — горькие, оставляющие неприятное послевкусие, если глотать их в таких количествах. «Вот какова смерть на вкус» — пролетело у него в голове. Он лег на свою кровать, устроился поудобнее и стал ждать. «Когда я превратился вот в это?». Не так давно он лежал в грязном чулане и выдирал свою жизнь из лап