Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг

ними. Не удивляйся: все девушки так делают. Женщин в гетто осталось очень мало, а девушки, особенно молодые, ежедневно получают предложения жить с мужчинами, у которых есть работа и комнаты рядом с фабриками. Но пока я еще могу обеспечивать себя. Через несколько дней я постараюсь пойти с Аби на улицу Дзельную, чтобы повидаться с вами».

10 октября, 1942

Сегодня мой день рождения. Весь день я провела на своем матрасе. Все приходили поздравить меня, но я не отвечала. В ту ночь моей сестре удалось урвать три репы, и мы устроили настоящий праздник, чтобы отпраздновать это событие.

12 октября, 1942

Всех американских женщин с арийской стороны доставили в Павяк. Возможно, это говорит о том, что нас скоро обменяют. Их посадили в «Сербию» вместе с партией американок из Львова. Из-за нехватки места часть из них поместили в тюремную церковь, а нескольких матерей и детей поселили в двух комнатках на первом этаже нашего корпуса.

Мы встретились с ними в бане; церковь недалеко оттуда. Некоторые из этих женщин еврейки, и они рассказали нам, что даже среди интернированных преобладают неприятные антисемитские настроения. Еврейских женщин постоянно заставляют чувствовать, что они чужаки. Только монахини, входящие в эту группу, защищают их и осуждают антисемитские высказывания некоторых женщин. Монахини заботятся о детях, не делая различия между евреями и неевреями. Они проявляют истинную сестринскую любовь и христианское милосердие; все их уважают.

17 октября, 1942

Сегодня мы получили посылку от нашей нееврейской подруги Софии К. Несколько дней назад мама написала ей, попросив еды, и она сразу же ответила. В океане страданий, в котором мы живем, приятно обнаружить человека с добрым сердцем. София К. и ее муж проявили к нам много доброты на протяжении всей войны, и мы многим им обязаны. Мистер К. даже рисковал своей жизнью, чтобы доставить нас из Лодзи в Варшаву. Некоторое время он прятал нас с сестрой в своем доме, подвергая себя, таким образом, величайшей опасности. Миссис К. пишет, что постарается помочь дяде Аби и как можно скорее пришлет нам еще еды.

Советские бомбежки повторяются все чаще и чаще. Ночью невозможно спать из-за взрывов. Кроме того, у нас настоящая чума насекомых. За те месяцы, что мы здесь живем, солома в наших матрасах сначала превратилась в пыль и потом затвердела. Обои на стенах висят лохмотьями, а за ними скрываются целые гнезда клопов. Наши тела покрыты красными пятнами. С блохами дело обстоит еще хуже. Никакие дезинфицирующие средства не помогают.

У нас три новых интернированных: жена американского гражданина Адама Л., который до сих пор находится где-то под Варшавой, и две женщины из гетто – мать Гуты Э. и Лили, жена интернированного Леона М., гражданина Гаити. Они пережили ужас недавних «кампаний», и это оставило неизгладимый след в их душах.

Миссис Лили М. переехала в нашу комнату. Ей двадцать два года. В гетто у нее остались родители и брат. Несколько ночей назад во время особенно интенсивного воздушного налета мы все вскочили с постелей, только Лили осталась лежать на месте. Кто-то попытался заставить ее встать, но она повернулась к стене и сказала: «Мне все равно. Никакой воздушный налет меня не пугает. Я даже надеюсь, что меня убьет одна из этих бомб. В любом случае жизнь для меня ничего не стоит».

Остальные стараются поддерживать боевой дух, и каждый вечер мы собираемся в одной из комнат и обсуждаем разные темы. А еще мы лакомимся ворованной репой, при этом каждый рассказывает о своих переживаниях.

Обычно мы сидим в комнате, которую занимают Гута Э., ее мать, и Марыся Ш., гражданка Боливии. Ее муж сейчас в Боливии. Она любит показывать нам фотографии этой экзотической южноамериканской страны. Марыся – смешная особа, маленькая, пухленькая, белокурая. Она не жалуется на голод, наоборот, она рада, что худеет.

Семья В. – мать и три ее дочери, Ноэми, Туся и Дита (которая здесь с трехлетней дочерью Крысей), – самая веселая здесь. Младшая из них – Ноэми, – красивая нежная блондинка. Она быстро завоевала всеобщую любовь. У ее старшей сестры Туси отличное чувство юмора. В 1940 году Ноэми и Туся провели в Павяке три месяца за то, что не носили нарукавные повязки. Наша тюремная надзирательница хорошо их знает, и они без труда подкупают ее. Надзиратели по-прежнему являются нашим основным средством связи с гетто, а также с арийской стороной. После дежурства они возвращаются домой на арийскую сторону и должны пройти через гетто. Они берут наши письма и приносят нам весточки от друзей и родственников.

Ноэми – прирожденная актриса и очень хорошо читает. Она год училась в драматической школе Зельверовича и сыграла в нескольких спектаклях в театре «Фемина» в гетто. Сегодня она прочла гениальное стихотворение Тувима «Пиф-паф». Когда она закончила, у всех нас были слезы на глазах. Это стихотворение так своевременно, как если бы оно было написано сегодня. Ноэми была настолько измучена своим выступлением, что, закончив его, рухнула на матрас. Марыся подбежала к ней и дала ей кусочек репы.

Среди новых заключенных в Павяке есть некий мистер Д., гражданин Швейцарии, арестованный на арийской стороне. Д. – хороший друг Гуты Э. Он сказал нам, что евреев депортируют по всей Польше и что особенно упорное сопротивление они оказывают в районе Люблина. Они предпочитают лучше умереть на месте, чем быть отправленными в лагеря смерти. Молодые люди убегают в лес и вступают в партизанские отряды.

20 октября, 1942

Агенты подполья убили комиссара еврейской полиции Лейкина и мистера Ферста из строительного отдела общины.

Многих заключенных из Павяка отправляют в лагерь в Освенциме, откуда никто не возвращается. Все теперь знают, что это лагерь смерти, подобный Треблинке, с той лишь разницей, что его жертвами являются в основном поляки[81].

На арийской стороне тоже нарастает напряжение. Тысячи поляков отправляют на рабский труд в Пруссию или Центральную Германию. Трудовая повинность теперь обязательна для всех поляков, введена система трудовых карточек. Массовые аресты происходят под любым предлогом или вообще без всякого предлога. В основном арестовывают представителей интеллигенции. Вчера в тюремной прачечной я видела среди заключенных известного польского драматурга Мину Сверщевскую.

Сегодня к нам приходил комиссар Николаус, который в сотый раз торжественно сообщил нам, что 23 октября, то есть в следующую пятницу, «ровно в десять утра» все американские граждане будут высланы… Хотя мы ему не верим, мы все равно ужасно расстроены. Граждане стран Южной Америки не знают, что и думать; некоторые из них настроены