Ловец снов - Стивен Кинг

И снова эти всхлипы, такие отчаянные, словно его сердцеразбито. Впервые он вскрикнул, обнаружив, что после того, как почистил зубы,десны стали кровоточить. Но никогда не вопил, и прошло много лет с тех пор, какв последний раз так горько, жалобно плакал. Неистовые безудержные рыдания рвалидушу и мозг. Высокие переливы и всхлип, высокие переливы и всхлип, высокиепереливы и всхлип…

— Дадди, что случилось?

Она ворвалась в комнату и уставилась на него широкораскрытыми глазами, настолько уверенная, что началось кровотечение, что впервый момент ясно увидела кровяную лужицу на простыне. Но тут же убедилась,что все это игра воображения. Никакой крови. Только Даддитс, с мокрым от слезлицом, мерно качается взад-вперед на расшатанной скрипящей больничной койке.Глаза по-прежнему были ярко-зелеными, но со щек сбежала краска. И волос уженет, чудесных белокурых волос, напоминавших ей о молодом Арте Гарфанкле[23].Лучи неяркого зимнего солнца, лившиеся в окна, поблескивали на его голомчерепе, отражались от аптечных флаконов (антибиотики, болеутоляющее, но ниодного лекарства, способного остановить или хотя бы замедлить то, что творилосьс ним), падали на стоявшую перед столом капельницу.

Но Роберта не увидела ничего необычного. Ничего такого, чтомогло бы послужить причиной почти гротескного выражения невыносимой боли.

Она села рядом, обхватила бессильно болтающуюся голову сынаи притянула к груди. Даже сейчас, в состоянии нервного возбуждения, его кожа казаласьпрохладной: умирающая кровь не могла больше согреть тело. Роберта вспомнила,как давным-давно читала «Дракулу», вздрагивая от приятного ужаса, оказавшегосякуда менее приятным ночью, в полном мраке, в комнате, населенной тенями. Какона радовалась, узнав, что настоящих вампиров не бывает, но позже — гораздопозже — поняла, что успокоилась рано. В ее жизни появился беспощадный упырь, докоторого трансильванскому графу было далеко. И имя ему было лейкемия, воттолько не найти того кола, который можно загнать ему в сердце.

— Даддитс, Дадди, солнышко, что с тобой?

Прижавшись к ней, сын выплеснул свои страхи. И то, что онауслышала, вмиг заставило забыть о происходящем в Джефферсон-тракт,проскользнуло ледяным ознобом по спине, сжало стальными тисками сердце, едва неостановило дыхание.

— Ие мев! Ие мев! А, маоа, Ие мев!

Не было смысла просить его повторить или выразиться яснее:всю жизнь она провела рядом с сыном и понимала каждое слово.

«Бивер мертв! Бивер мертв! Ах, мамочка, Бивер мертв!»

1

Лежа в забитой снегом колее, Пит продолжал орать, взывать кнебу, пока не сорвался голос, а потом просто обмяк, пытаясь притерпеться кболи, найти какой-то способ урезонить ее. Но не смог. Боль былабескомпромиссная, агония блицкриг. Он и не знал, что в мире бывает такая боль —а если бы знал, наверняка предпочел бы остаться с женщиной. С Марси, хотя Марси— не ее имя. Он почти вспомнил ее имя, но какая разница? Это ему приходитсякруто: раскаленные спазмы поднимались от колена, скручивая судорогамиизнемогающее тело.

Он трясся от холода. Рядом валялся позабытый пакет сблагодарностью за покупки. Пит потянулся к нему, чтобы проверить, осталась лихоть одна целая бутылка, и когда колено шевельнулось, ногу словно прошилоэлектрическим током такой силы, по сравнению с которым все предыдущеепоказалось просто цветочками. Пит снова взвыл и отключился.

2

Он не знал, сколько времени провалялся в отключке — судя посвету, не слишком долго, но ступни уже онемели и руки тоже, несмотря на теплыесапоги и перчатки.

Пит успел повернуться на бок, рядом, в лужице янтарногопива, валялся пакет. Боль в колене чуть утихла: наверное, помог холод, и Питпонял, что снова способен мыслить. Что ж, спасибо и на этом, уж больно видиотскую передрягу он вляпался. Нужно каким-то образом добраться до хижины иогня, и на помощь рассчитывать не приходится. Если торчать тут в ожидании Генрии снегохода, к тому времени, как они появятся, Пит уже превратится в пивноеэскимо, с приложением в виде пакета бутылочных осколков, благодарим за покупкув нашем магазине, алкоголик хренов, огромное спасибо!

А женщина? Она тоже может умереть, и все потому, что ПитуМуру приспичило присосаться к бутылочке.

Он брезгливо глянул на пакет. Забросить его подальше нетникакой возможности: только колено зря разбередишь. Поэтому Пит постаралсязарыть его в снег, поглубже, совсем как кошка, закапывающая собственное дерьмо,и пополз к костру.

Оказалось, что колено вовсе не так уж и онемело. Пит пустилв ход локти, отталкиваясь здоровой ногой, стискивая зубы, смаргивая попавшие вглаза волосы. Животных нигде не видно: лавина пролетела и оставила его одного.И тишина стоит невероятная. Если не считать хриплого тяжелого дыхания и стонов,каждый раз, когда колено ударялось о землю. Пот ручьями стекал по спине ирукам, но руки и ноги по-прежнему ничего не чувствовали.

Он, наверное, сдался бы, но, промучившись еще немного,увидел в конце прямого отрезка дороги яркое пятно костра, зажженного им иГенри. Правда, пламя уже было не таким высоким, но все же не погасло. Пит сновапустился в путь, но каждый раз, когда разряды нечеловеческой боли вновьпронизывали ногу, крепче сжимал зубы, стараясь сосредоточиться на оранжевойискорке в снежной пустыне. Он хотел добраться туда любой ценой, и пустьмалейшее движение отзывалось новым кинжальным ударом, но, о как же он хотелтуда добраться! Только не замерзнуть здесь, посреди дороги!

— Я сумею, Бекки, — бормотал он. — Сумею, Бекки.

Он повторил это имя несколько раз, прежде чем сообразил, чтоименно говорит.

Уже приближаясь к костру, он посмотрел на часы и нахмурился.Одиннадцать сорок? Не может быть! Перед тем как вернуться к «скауту», онзасекал время, и тогда было двадцать минут первого.

Более тщательная проверка выявила причину столь странногоявления: часы шли назад. Минутная стрелка двигалась резкими спазматическимирывками. Пит не выказал особого удивления. Его способность высоко ценить все,выходившее за рамки обыденности, казалось, умерла. Даже нога теперь уже не былаглавной проблемой. Он замерз, так замерз, что тело почти ему не повиновалось.Он удвоил скорость, отталкиваясь заметно уставшей здоровой ногой, и не помнил,как прополз последние пятьдесят ярдов до умирающего огня.

Оказалось, что женщина сползла с брезента и сейчас лежала напротивоположной от огня стороне, словно хотела добраться до оставшихся дров, носвалилась по пути.

— Эй, милочка, я дома, — пропыхтел он. — Небольшаянеприятность с коленом, но теперь я вернулся. Так или иначе, чертово колено —это твоя вина, Бекки, так что не жалуйся, ладно? Бекки… ведь так тебя зовут?