Ловец снов - Стивен Кинг

Джоунси посмотрел под столом, заглянул в ящики, сложенные удальней стены, в бардачок под пассажирским сиденьем «арктик кэт». Там лежализапасная фара, все еще в коробке, и полпачки «Лаки Страйк», но чертова лентакак сквозь землю провалилась.

Он физически ощущал, как утекают минуты. В какую-то из нихему ясно послышался голос Бива, зовущий его, но Джоунси не хотел возвращатьсябез ленты, поэтому просто поднял старый клаксон, валявшийся на полу, инесколько раз нажал резиновую потрескавшуюся грушу, извлекая заунывный вой,который наверняка страшно понравился бы Даддитсу.

Чем яростнее он расшвыривал барахло в поисках ленты, темнастоятельнее казалась необходимость отыскать ее. Нашелся, правда, мотокшпагата, но как, спрашивается, закрепить туалетное сиденье шпагатом?! Кажется,в одном из кухонных шкафчиков спрятан скотч, Джоунси был почти в этом уверен,но тварь в туалете, судя по плеску, довольно сильна, что-то вроде рыбыприличного размера. Скотч просто не выдержит.

Джоунси нерешительно переминался, оглядывая сарай, теребяволосы (он не надел перчатки и не слишком долго пробыл здесь, чтобы замерзнуть),при каждом выдохе выпуская на волю белые комочки пара.

— Где же, мать твою? — вопросил он вслух, злобно треснувкулаком по верстаку.

От удара невысокий штабель ящичков, набитых гвоздями,шайбами, гайками и шурупами, перевернулся, содержимое рассыпалось, и по полупокатился большой рулон изоленты. Подумать только, он, должно быть, десять разсмотрел на нее, не замечая!

Джоунси сгреб рулон, сунул в карман куртки (хорошо еще, незабыл одеться потеплее, хотя даже не потрудился застегнуть молнию) и повернулсяк двери. И тут раздался пронзительный вопль Бивера. Леденящие кровь звуки едвадоносились сюда, но Джоунси без труда их расслышал. Истошные, мучительные,полные боли.

Джоунси рванулся к двери.

8

Биверова мама недаром твердила, что зубочистки рано илипоздно прикончат его, но разве в голову ей могло прийти подобное?!

Послушно сидя на закрытой крышке унитаза, Бив сунул руку внагрудный карман комбинезона, чтобы вытащить очередную зубочистку. Но там неосталось ни одной — все рассыпались по полу. Две-три, правда, не были измазаныкровью, но для того чтобы их достать, пришлось бы приподняться и чутьнаклониться вперед.

Бивер яростно спорил с собой. «Сиди, как пришитый», — велелДжоунси, но эта тварь в туалете наверняка провалилась вниз, «погружаемся,погружаемся, погружаемся» — как говорили в старых военных фильмах проподводников. Но даже если и нет, он всего лишь оторвет зад от сиденья насекунду-другую. Если тварь прыгнет, Бивер плюхнется обратно всей тяжестью,может, сломает ей тонкую чешуйчатую шею (при условии, что таковая имеется).

Бив с тоской взирал на зубочистки. Парочка достаточноблизко, только руку протяни, но класть в рот окровавленные зубочистки, особенноесли вспомнить, откуда взялась кровь… бр-р-р… И кроме того, эта страннаямохнатая плесень, растущая в крови, в полосках цемента между кафелем, и… да,теперь он ясно видит… и на зубочистках тоже, правда, не на тех, которые непопали в кровь. Абсолютно чистые и белые, и он никогда в жизни не нуждался такотчаянно в привычных ощущениях, в кусочке дерева, успокаивающе хрустящем подзубами, как сейчас.

— Хрен с ним, — пробормотал Бив и, подавшись вперед, вытянулруку.

Пальцы чуть-чуть не доставали до ближайшей чистойзубочистки. Он напряг мышцы бедра, и зад соскользнул с сиденья. Он как разподцепил зубочистку — ага, поймал, — в это мгновение что-то ударилось взакрытую крышку сиденья, ударилось с ужасающей силой, едва не вбив крышку в егонезащищенные яйца, и вытолкнуло его вперед. Бивер схватился за душевуюзанавеску, в отчаянном усилии удержаться на ногах, но занавеска с металлическимлязгом колец оторвалась от карниза, подошвы заскользили в крови, и Биверрастянулся на полу с головокружительной скоростью человека, выброшенногокатапультой из кресла пилота. Позади взметнулось сиденье, с грохотом ударилосьоб унитаз, и что-то мокрое и тяжелое рухнуло Биверу на спину. Что-то,показавшееся ему мускулистым хвостом, червем или оторванным от чьего-тоуродливого тела пластинчатым щупальцем, свернувшимся между его ногами истиснувшим и без того ноющую мошонку в мощном питоноподобном объятии. Бивервзвыл, приподняв голову с окровавленного кафеля (на подбородке большая ссадина,глаза вылезают из орбит). Тварь, мокрая и холодная, растянулась от затылка допоясницы, как живой свернутый ковер, издавая пронзительно-оголтелое чириканье,стрекот взбесившейся обезьяны.

Бивер снова вскрикнул, пополз на животе к двери, потомкое-как встал на четвереньки, пытаясь стряхнуть тварь. Стальная веревка междуног сжалась снова, и откуда-то из жидкого марева боли, бывшего когда-то егопахом, раздался тихий хлопок.

Иисусе, успел подумать Бив. Член Иисуса всемогущего, похоже,это мое яйцо…

Визжа, потея, с высунутым, болтающимся по-собачьи языком,Бивер сделал единственное, что пришло в голову: перевернулся на спину, втщетной попытке раздавить гадину о кафель. Тварь снова зачирикала, едва неоглушив его, и принялась лихорадочно извиваться. Бивер сгреб хвост,свернувшийся между бедрами, гладкий, безволосый… шипастый, словно усеянныйснизу крючками из жесткой щетины. И мокрый. Вода? Кровь? И то, и другое вместе?

— А-а-а-а! О Боже, отпусти! Сука гребаная, отпусти! Иисусе!Мои долбаные яйца! Иисусе-е-е!

Но прежде чем он успел запустить руку под хвост, в затылоквонзилась пригоршня игл. Бивер с ревом вскинулся, и тварь неожиданноотвалилась. Он попытался встать на ноги. Пришлось отталкиваться руками, потомучто сил не осталось, а ладони все скользили, и уже не только в крови. Изразбитого унитаза сочилась вода, и пол превратился в каток.

Наконец, поднявшись, он увидел нечто льнущее к косяку дверии походившее на хорька-уродца: без ног, но с толстым красновато-золотистымхвостом. Вместо головы — что-то вроде покрытого слизью бесформенного кома, скоторого пучились налитые злобой черные глазки. Нижняя половина наростараспадалась, обнажая частокол зубов. Внезапно тварь бросилась на Бивера, какзмея: ком метнулся вперед, безволосый хвост обвился вокруг дверной ручки.

Бивер, с визгом отпрянув, поднес к глазам руку, на которойбольше не было трех пальцев. Остались только большой и мизинец. Как ни странно,боли не было или все поглотила боль от раздавленной мошонки. Бивер попыталсяотступить, но уперся икрами в разбитый унитаз. Дальше пути не было.

И эта тварь сидела в нем? — успел подумать Бивер. Она в немсидела?

Тварь разжала хвост или щупальце — кто знает? — и сноваринулась на него: в верхней половине рудиментарной головы поблескивают идиотскибезумные глаза, нижняя утыкана костяными иглами. Откуда-то далеко, из какой-тодругой вселенной, где еще сохранился разум, доносился голос Джоунси, но Джоунсиопоздал, навсегда опоздал.