Ловец снов - Стивен Кинг

Возможно, но она не ответила. Просто лежала и смотрела. Онпо-прежнему видел только один глаз, но не смог вспомнить, тот же самый илидругой. Но теперь от ее взгляда мурашки уже не шли по коже, потому что ему ибез того было о чем беспокоиться. Взять хоть огонь. Пит успел как раз вовремя,тлеющих углей было еще немало. Первым делом нужно подкормить этого обжору, датак, чтобы долго не погас, а потом лечь рядом со своей девчонкой Бекки (толькос наветренной стороны, чтобы не дай Бог не задохнуться). И ждать Генри. Ему невпервые таскать за Пита каштаны из огня.

Пит подобрался к женщине и к небольшой поленнице дров за ееголовой достаточно близко, чтобы снова ощутить резкую химическую вонь, и понял,почему ее взгляд больше его не тревожил. Единственный глаз смотрел в никуда.Больше она не встанет. Умерла. Снежный налет на талии и бедрах сталтемно-красным.

Пит приостановился, приподнялся на ноющих руках и всмотрелсяв нее, но интерес к ней, мертвой или живой, был таким же мимолетным, как кбегущим назад часам. Он мечтал об одном: подбросить дров в огонь и согреться. Оженщине он подумает потом. Может, через месяц, сидя в гостиной с загипсованнымколеном и чашкой кофе в руке.

Наконец он схватился за полено. Осталось только четыре, носамых больших. Генри наверняка вернется, прежде чем они успеют догореть, исоберет еще дров, перед тем как ехать за помощью. Старый добрый Генри! Все ещеносит смешные очки в роговой оправе, даже в век мягких контактных линз илазерной хирургии, но положиться на него можно в любую минуту.

Мысли Пита своевольно пытались вернуться к «скауту», кзапаху одеколона Генри, которым тот не душился, но Пит не позволял себеотвлекаться. «Давайте не будем», — как говорили они в детстве. Воспоминаниясловно превратились в его врага. Никакого призрачного одеколона, никакихсожалений о Даддитсе. Никаких больше костяшек, никакой игры. У него и без тогозабот по горло.

Он неуклюже бросал в огонь полено за поленом, морщась отболи, но любуясь фонтанами искр, поднимавшихся под жестяной потолок навесамириадами обезумевших светлячков, прежде чем угаснуть.

Генри скоро будет здесь. Вот за что нужно держаться.Смотреть на огонь и думать о Генри. Вот он вернется…

Нет, не вернется. Потому что в «Дыре в стене» дела плохи.Что-то, связанное с…

— Рик, — сказал он, наблюдая, как огонь жадно пожирает новуюпищу. Скоро оранжевые языки вскинутся еще выше.

Он зубами стащил перчатки и протянул руки к теплу. Порез направой ладони, куда вонзился осколок стекла, оказался длинным и глубоким.Наверняка останется шрам, но что из того. Подумаешь, что такое шрам-другоймежду друзьями? А ведь они были друзьями, верно? Да. Банда старой Канзас-стрит,Алые Пираты, с пластиковыми мечами и бластерами из «Звездных войн» набатарейках. Они даже совершали героические деяния: дважды, если считатьдевчонку Ринкенхауэр. Тогда их снимки поместили в газетах, так что подумаешь,шрамы! А то, что они однажды, вероятно… всего лишь вероятно, прикончили тоготипа… так ему и надо. Если кто-то и заслуживал быть убитым…

Но туда он тоже не полезет. Давайте не будем. Не выйдет,беби!

Но он уже видел линию. Хотел или нет, но видел кудаотчетливее, чем за все эти годы. Но прежде всего он увидел Бивера, да и услышалтоже. Слова били прямо в центр мозга.

Джоунси? Ты здесь, старик?

— Не вставай, Бив, — предупредил Пит, не сводя глаз с вздымающегосяпламени. Тепло било ему в лицо, навевало сон. — Оставайся там, где есть.Только… сам знаешь, сиди, как пришитый.

Что в конце концов все это означает? «Что за фигли-мигли?» —как говаривал Бивер в детстве, и эта, в сущности, бессмысленная фраза неизменноприводила их в восторг. Питер чувствовал, что при желании все узнает, настолькочеткой была линия. Перед глазами высветились голубой кафель, прозрачная синяязанавеска для душа, ярко-оранжевая кепка, кепка Рика, кепка Маккарти, стариныСтою-и-стучусь-у-порога-твоего, и он чувствовал, что получит и все остальное,если захочет. Пит не знал, будущее ли это, прошлое или то, что происходит в этуминуту, но он все поймет, если захочет, если за…

— Не хочу, — сказал он и оттолкнул от себя все.

На земле остались несколько палочек и хворостинок. Питшвырнул их в огонь и уставился на женщину. В открытом глазу больше не былозлобы. Он подернулся пленкой, как глаз убитого оленя. И эти алые лужи вокруг…должно быть, она истекла кровью. Что-то лопнуло у нее внутри. Взорвалось сострашной силой. Может, она знала, чем дело кончится, и поэтому села на дорогу.Надеялась, что кто-нибудь на нее наткнется. На нее и наткнулись, но посмотритетолько, что из этого вышло! Бедная сука! Бедная невезучая сука!

Пит медленно перемещался влево, пока не схватился за крайбрезента, и потащил его к женщине. Этот кусок грубой ткани был чем-то вродесанок, теперь же станет чем-то вроде савана.

— Мне жаль, — прошептал он. — Бекки, или как тебя там, мневправду жаль. Но даже останься я с тобой, толку от меня было бы немного. Я неврач. Всего лишь продавец машин. Ты…

«…с самого начала была обречена…» — хотел он сказать, но привиде ее спины слова застряли в горле. Раньше он ничего не мог заметить, потомучто она лежала на боку, лицом к костру. На заду джинсов зияла огромная дыра,словно под конец вместо газов из нее рвались мины. Лохмотья джинсовой тканитрепетали на ветру вместе с обрывками нижнего белья: лоскутами белого трикотажас начесом и розового шелка. На ногах и спине куртки что-то росло. Похожее наплесень или грибок… Красно-золотое… или это просто игра света?

Что-то вышло из нее. Что-то…

Да. Что-то. И прямо в эту минуту наблюдает за мной.

Пит всмотрелся в темнеющий лес. Ничего. Поток животныхиссяк. Он совсем один.

Если не считать того, что я не один.

Это абсолютно точно. Что-то прячется неподалеку, что-то, непереносящее холода. Что-то, которое лучше всего чувствует себя в тепле и влаге.Если только…

Если только оно не выросло так, что не могло большеуместиться там, где зародилось. И осталось без пищи.

— Ты тут?

Пит подумал, что эти крики выставят его дураком всобственных глазах, но этого не случилось. Он не ощущал ничего, кроме гнетущегостраха.

Он вдруг осознал, что плесень тянется тонкой прерывистойдорожкой от Бекки — да, именно Бекки, Бекки, так ее звали, Бекки — и загибаетсяза угол жестяной стенки. Мгновение спустя он услышал противный скребущий звук,словно кто-то чешуйчатый полз по крыше. Пит вытянул шею, пытаясь разглядетьисточник звука.

— Убирайся, — прошептал он. — Убирайся и оставь меня впокое. Я… я… устал.