Крепость тёмная и суровая: советский тыл в годы Второй мировой войны - Венди З. Голдман

комиссаров РСФСР, Волин представил данные, подтверждавшие распространенную среди рабочих точку зрения, что воровство, незаконное перераспределение и преступное самоснабжение царят повсюду. В ходе многочисленных расследований у Волина сложилось нелестное представление о руководителях предприятий: по его словам, они вели себя так, будто они хозяева вверенных им запасов, и разбазаривали их по собственному усмотрению[545].

Чтобы замаскировать незаконные утечки запасов, чиновники прибегали к разного рода уловкам. В Ивановской области группа сельских бюрократов организовала нелегальный склад, где хранила краденую водку, соль и хлебобулочные изделия, чтобы перепродавать их другим чиновникам по низким государственным ценам. Не запрашивая за продукты цену, за которую они продавались на рынке, чиновники отказывались от крупной прибыли, зато использовали запасы для поддержания выгодных отношений покровительства. При помощи двух жульнических потребительских кооперативов они присвоили около 80 % запасов, принадлежавших местному населению, оставив сельские магазины и сельчан ни с чем. Аналогичные схемы процветали и в других областях[546]. В Тульской области работники торготдела создали хранилище, где продавали тонны разворованных продуктов. Согласно квитанции, продукты были якобы направлены в двадцать три сельских потребительских кооператива, ни один из которых на самом деле не получил ни грамма[547]. Чиновники из торготделов, занимавшиеся хищениями, скрывали пропажу запасов, подделывая счета за вымышленные поставки, изобретая несуществующих получателей и преувеличивая число якобы розданных ими талонов. В Саратовской области милиция разоблачила махинации с участием самого торгового инспектора. Сговорившись с двумя руководителями ОРСов нефтеперегонных заводов, группа чиновников изобретала несуществующие категории получателей и воровала дополнительные продукты, выделенные столовым для рабочих[548].

Впрочем, ворующие сотрудники горторготделов и ОРСов отвечали лишь за убытки в самых последних звеньях продовольственной цепочки. В реальности продукты испарялись на каждом этапе по пути от производства к распределению. Тонны мяса, рыбы, сахара и растительного масла исчезли с железнодорожной станции в Новосибирске, так и не дойдя до горторготделов и ОРСов. Поэтому жителям Новосибирска и области систематически выдавали меньше продуктов, чем им полагалось по карточкам. Инспектор, в конце 1944 года проводивший проверки на железной дороге в Томске, отметил, что там существовала практика раздавать чиновникам так называемые подарки. Съедобные «подарки» должны были ускорить процесс обслуживания, ремонта, погрузки и разгрузки. Лучшие подарки, по словам инспектора, в основном распределяли по спискам. Торговая администрация железной дороги использовала продукты, чтобы подкупить чиновников или стимулировать рабочих выполнять поставленные задачи[549]. Еда пропадала с пищевых комбинатов и складов. Заведующие соляными складами, молочными и мясными комбинатами, амбарами, мельницами, хлебозаводами и товарными складами нередко занимались воровством и незаконным распределением. В Курской области экспедитор, сотрудник соляного треста (Главсоль), каждый месяц систематически разворовывал тонны соли и раздавал ее родственникам для продажи на рынке. При обыске в его квартире обнаружили 45 000 рублей[550]. В Молотове группу чиновников, ведавших производством и распределением мяса, сливок, молока и яиц, в 1944 году обвинили в хищениях, которыми они занимались много лет[551].

Иногда руководители передавали отходы пищевого производства работникам, что усложняло определение кражи. Дарья Марковна Рахлина, вместе с сестрой эвакуированная в Курск из Пензы, вспоминала, что сестра, работавшая в конторе Заготскот, получала с мясокомбината «в неограниченном количестве головы, ноги, печень, легкое, сердце», и каждый день они варили большую кастрюлю мяса. Некоторые торговали полученными потрохами на рынке. Рахлина писала:

Более опытные и рассудительные работники, получающие в большом количестве «сбои», излишки продавали и за эти деньги покупали молоко, сметану, хлеб. Шла война. Я с Павой, как бывшие комсомолки и патриоты, не считали себя вправе продавать по спекулятивной цене мясо, чтоб покупать детям нужные продукты, и бесплатно раздавали соседям и знакомым все излишки, а дети голодали. До чего мы были наивны! Привыкшие к мирной честной жизни, мы не могли пойти против своей совести[552].

Хлеб, составлявший основу карточной системы, должны были взвешивать на каждом этапе производства – от молотьбы до помола и выпекания, и тем не менее пропадали зерно, мешки с мукой, буханки и нарезанные куски. Продавцы, обвешивавшие покупателей в булочных, были лишь последним звеном в этой цепи[553]. В Молотовской области заведующий амбаром и его заместитель сговорились с двумя возчиками, укравшими более 1300 килограммов зерна при транспортировке с одного склада на другой, а затем перепродавшими его на рынке по завышенным ценам[554]. В Горьковской области чиновники украли 45 тонн муки и зерна, когда из‐за нехватки топлива и муки хлебозаводы закрывались и люди сидели без хлеба. Крупные хищения происходили также в Челябинске и Улан-Удэ. Когда группу из двадцати одного чиновника в Чистополе признали виновной в систематических хищениях, в результате которых со склада в 1944 году пропало 13 665 килограммов зерна, двоих главарей приговорили к смерти при полном одобрении множества голодных людей, видевших в краже продовольствия косвенную форму убийства[555].

Хищения имели место и в больницах, детских домах, школах. Врачи и бухгалтер психиатрической больницы в Ульяновске, а также руководители прикрепленных к ней подсобных хозяйств составляли фиктивные списки пациентов, прятали лишние продукты на складе, а потом продавали. Руководители других больниц не вычеркивали из списков на получение карточек «мертвые души», чтобы увеличить количество пациентов, которым полагалось питание. Был и трагический случай «воровства», когда истощенные врачи и обслуживающий персонал ленинградской больницы № 4 вписали свои имена в список больных, чтобы выжить и продолжать лечить пациентов. Работники центров по сбору грудного молока и донорской крови тоже составляли поддельные списки доноров и растаскивали предназначенные для них продукты. Чиновники, работавшие в фармацевтической отрасли, воровали продукты, употребляемые для изготовления лекарств, в том числе растительное масло, свиной жир, витамины и сахар. В 1943 году военный трибунал приговорил директора Росмедснабторга и других чиновников к шести годам тюрьмы за «самоснабжение» и кражу больничных продуктов и лекарств[556].

Некоторые работники местных партийных организаций и советов систематически брали взятки. Торговые инспекторы в Ульяновске обнаружили, что руководители местного райкома партии и горсовета не только не принимали меры, чтобы положить конец незаконному распространению товаров, но и сами нелегально получали большое количество продуктов[557]. Коррупция процветала и в НКВД – ведомстве, отвечающем за расследование хищений продовольствия. В 1944 году руководитель государственной торговой инспекции при Наркомторге СССР написал Завенягину, заместителю наркома внутренних дел, о проверке в строительных лагерях Дальстроя на Дальнем Востоке. Торговые инспекторы обнаружили, что сотрудники НКВД беззастенчиво обворовывали голодающих заключенных, продавали «избранным» чиновникам по «спискам» и «ордерам» товары широкого потребления и тонны продуктов по низким государственным ценам[558]. Партработники тоже обворовывали колымский пересыльный лагерь, связанный с