Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти

тоже не спит, и она говорит мужу:

– Новые короли явились ночью в избранный ими город. Они уже снились тебе?

Проходит минута молчания. Потом, наконец, профессор Терстон отвечает супруге протяжным, отрешенным воем безумца, загнанного в угол зверя. Ибо он тоже увидел этот созданный специально для него сон – и, будучи во власти бессознательного, неосознанно принял новый мировой порядок.

И теперь ничто не может навредить ему так, как прежде; ничто и никогда больше не причинит ему той боли, которую профессор так долго терпел. Невыносимая горечь, от коей он никогда не смог бы избавиться каким-либо иным путем, наконец-то оставила его.

Безвременная кончина Г. Ф. Лавкрафта, самого старого человека в Новой Англии

Лавкрафт, последний великий писатель, работавший в жанре «сверхъестественного ужаса», только что умер от рака тонкой кишки в возрасте сорока шести лет в госпитале Провиденса, штат Род-Айленд. Он умер в одиночестве, и лик его в момент смерти ничего особо не выражал. На прикроватном столике остались несколько книг и исписанные от руки листки, целый ворох, – позднее утерянные, к великому огорчению исследователей, – где он фиксировал ощущения при умирании.

Две медсестры заходят в палату и первыми обнаруживают, что он скончался. Хотя они еще довольно молоды, им уже много раз приходилось видеть смерть, так что ни одна из них не встревожена. Они знают, что больше ничего нельзя сделать для ушедшего. Одна говорит:

– Отвори окно, здесь так душно.

– Сейчас, – откликается другая. На дворе – середина марта, и легкий свежий ветерок овевает палату.

– Что ж, это всё что мы можем для него сделать, – замечает первая сестра. Потом – спрашивает: – Ты помнишь, чтобы жена или кто-то ещё навещал его?

Другая качает головой и добавляет:

– Ты что, шутишь? Он совершенно не похож на счастливого семьянина. Ты только посмотри, до чего страшен!

Первая сестра утвердительно кивает. Она отпускает шутку по поводу покойного – и затем обе девушки, посмеиваясь, покидают палату.

Но несомненно, ни одна из них не заметила фантастическую и ужасающую вещь, произошедшую прямо у них под носом: в единственный мимолетный миг мертвый писатель едва заметно улыбнулся им вслед.

Призрачная связь

Посвящается Николь Ариане Сири

Введение

Несогласие с существующим положением вещей в мире способно разочаровать вплоть до безумия. Страх, ненависть, отчаяние, – вот лишь некоторые из тех состояний, которые испытывают люди, жаждущие мировых перемен. Оторваться от большинства, – значит, потерять ту жизненно важную связь, которая удерживает человека в стабильном состоянии. Угодив в дрейф на странных волнах, всякий отщепенец гарантированно уведет свой корабль навстречу гибели.

Нередко для недовольных находятся отдушины, но для тех, кто в них больше всего нуждается, – например, для безвозвратно ушедших в себя, – они обнаруживаются слишком поздно. Они ищут смерти по первому требованию, но чаще всего – не находят. Вполне возможно, что им будет проще в будущем, когда жесткие нравы прежних времен ослабнут, как это обычно бывает. То, что раньше казалось требующим метафизического переворота, теперь воспринимается как обыденность. Однако никто не может сказать, что этот переворот не происходит втайне.

Конечно, ситуация безнадежна для тех, кто желает изменить положение дел, по своей природе фиксированное и формирующее мир, в котором все мы заточены. Их спор идет с самой реальностью – или с тем, что выдается за реальность. В этих случаях никаких перемен не происходит – связь с кошмаром может казаться туманной, даже весьма сомнительной, но тем не менее она сохраняется. Нет ничего плохого в том, чтобы задуматься над некоторыми вопросами: «Кто? Что? Почему?»… но требовать ответа, – значит, обречь себя на вечное молчание. И тогда единственным спасением может стать безумие – до тех пор, пока легкая смерть не вступит в свои права.

Metaphysica Morum [6]

Согласно полученным указаниям я выполнял ряд абсурдно простых действий и обязан был держать происходящее в тайне. Во-первых, мне следовало прибыть в установленное место; во-вторых, при уходе оттуда вести себя естественно, оставаться, по возможности, незаметным, хоть это было и не принципиально. Таковы были основные рамки сновидения. Тем не менее я ощущал, что выполняемые мною распоряжения могут иметь далеко идущие последствия. И пусть я испытывал прежде подобные чувства в своих ночных видениях, на сей раз их интенсивность превосходила все, ощущаемое мной ранее в мире сна.

Мне предстояло сыграть роль обывателя, отправившегося «за покупками», эти слова наполняли меня зловещей смесью банальности и экстраординарности. Я уже влез в шкуру этого персонажа, когда кто-то подошел ко мне – Посредник (так я думал о нем), – чтобы обсудить со мной мою мнимую миссию. То место, в котором он обстряпывал свои делишки, этот выставочный зал «цепи галактик», произвело на меня такое впечатление, будто было синтезировано в арендованной ванной, по крайней мере так мне представлялось. В то же время окружающая обстановка не была совсем уж незнакома. И вновь я затрепетал от смешения повседневности с необычайностью. Потому как окружал меня аналог того мира, который в своей сознательной жизни я безнадежно пытался покинуть путем самоубийства, в идеале с помощью обезболивающего – эвтаназии самого милосердного рода. В мгновенном проблеске озарения мне стало очевидно, что подобная процедура одинаково незаконна как в реальности материального мира, так и в тех самых дальних границах мира сновидческого, в направлении которых я стремился.

Посредник был субъектом довольно долговязым, выше меня ростом почти в два раза – когда он склонился надо мной, то казалось, может переломиться посередине. Уже раз в десятый он повторил:

– Как я понимаю, сэр, вы хотели бы здесь приобрести совершенно новый контекст.

– Я не должен видеть так далеко, – ответил я, имея в виду размеры сна, казавшиеся совершенно безграничными, выходящими за всякие зримые рамки. Казалось, гротескные узоры перемещались в сотнях световых лет от меня.

– Если я не ошибаюсь, то вы – метафизический мутант. Не более чем на одно поколение отстоите вы от своих родичей, живущих в болотах – в этом плодородном перегное для всевозможных извращений.

От сказанного я ощутил свою связь с неким ужасным родом, что посылал нечто больное в самое сердце моего естества.

– И вы уже давно в поисках моих услуг.

Более того, слова на незнакомом языке доносились до меня, и единственное, что я мог понять, что они касались замыслов с обширным влиянием. И множество других неизреченных вещей касались тех же сфер, словно разум мой беседовал сам с