Пелагия и красный петух - Борис Акунин

По комнате прокатился гул возмущения. МатвейБенционович тоже сокрушенно покачал головой.

«Есаул», нагнувшись, шепнул ему:

– Это мы собираем материал для всеподданнейшейзаписки. Вы бы видели данные по финансовому капиталу и народному просвещению.Мороз по коже.

Прокурор сурово нахмурился: беда, беда.

Докладчик закончил, сел на место.

Все снова выжидательно уставились на гостя.Было ясно, что от выступления не отвертеться.

Кстати вспомнилось мудрое изречение: когда незнаешь, что говорить, – говори правду.

– Что сказать? – поднялся Матвей Бенционович.– Я потрясен и удручен.

Ответом был общий вздох.

– В нашей губернии, конечно, дела обстоятскверно, но не до такой степени. Ужас, господа. Скрежет зубовный. Однако,дорогие вы мои, вот что я вам скажу. Расследования и всеподданнейшие записки,конечно, дело хорошее, только ведь этого мало. Признаться, я ожидал отжитомирцев другого. Мне рассказывали, что вы люди действия, что не привыклисидеть сложа руки. Ведь смотришь на Русь – сердце кровью обливается! –потихоньку стал разогреваться Бердичевский. – Вокруг одни говоруны, герои насловах! Профукаем отечество, господа патриоты! Проболтаем! А между тем Жид зряне болтает, у него все на года вперед просчитано!

Слушая горькую, выстраданную речь витии,сидящие переглядывались, скрипели стульями.

Наконец «есаул» не выдержал. Дождавшиськоротенькой паузы, понадобившейся Бердичевскому, чтобы набрать в грудьочередную порцию воздуха, предводитель «опричников» воскликнул:

– Мы не болтуны и не пачкуны бумаги! Да, мы неоставляем надежды достучаться до нашей тугоухой власти законными методами, но,смею вас уверить, одними записками не ограничиваемся. – Видно было, чтопредседатель еле сдерживается – так ему не терпится оправдаться. – Вот что,сударь, пожалуйте в кабинет, потолкуем с глазу на глаз. А вас, братья, покапрошу угоститься чем Бог послал.

Лишь теперь Матвей Бенционович заметил в углукомнаты накрытый стол с самоваром, караваями и впечатляющим изобилием колбасныхизделий – надо полагать, продукцией кишечно-очистительного предприятия.

Дружинники оживленно двинулись угощаться,прокурор же был приглашен в «кабинет» – тесный закуток, отделенный от конторыстеклянной дверью.

Теперь дошло и до рукопожатия. Надо сказать,что, отделившись от своих молодцов, «есаул» вообще несколько переменил манеруповедения, как бы желая показать, что принадлежит с гостем к одному кругу.

– Савчук, – представился он. – Владелецзавода. Я заметил, господин Дичевский, как вы глядели на моих янычар. Грубоватыони, конечно, и, так сказать, не блещут умственными доблестями.

Матвей Бенционович переполошился (он-то думал,что отличным образом конспирирует свои чувства) и сделал рукой протестующее движение.

– Ничего, – успокоил его заводчик. – Я ведьпонимаю. Однако прошу учесть, что это не идеологи, а десятники, руководителиучастков. Выражаясь по-библейски, «мужи силы». Я их шутейно зову «апостолами» –как раз двенадцать человек. Еще один должен быть, да что-то припозднился.Рассуждать мои десятники не сноровисты, но коли дойдет до дела, не оплошают. Выне думайте, у нас и интеллигенция есть, лучшие русские люди. Присяжныеповеренные, врачи, учителя гимназии – они от жидовского натиска больше всего страдают.Если пожелаете, я вас с ними после сведу, в более уместной обстановке. ГлазковИлья Степанович, товарищ городского головы – светлая голова, мыслитель.

– Знаете, – отрубил Бердичевский, – мыслителейвокруг и так полно. Людей действия не хватает. Чтоб без страха, без оглядки наустановления. Вот чему желательно бы поучиться. Да не ломом махать, нежидовские лавки громить – это дело нехитрое. Скажите мне, есть ли у вас люди сопытом настоящей работы – полицейской либо охранной? Только не состоящие наслужбе, чтобы не были связаны буквой закона.

– Это как? – спросил Савчук, озадаченнонахмурившись.

Матвей Бенционович взял быка за рога:

– Я рещил наведаться к вам в Житомир последушевной беседы с одним интереснейшим человеком, он недавно побывал у нас вЗаволжске. С отставным жандармским штабс-ротмистром Рацевичем, БрониславомВениаминовичем...

И сделал паузу, с замиранием сердца подождалэффекта.

Эффект не заставил себя ждать.

Лицо «есаула» брезгливо исказилось.

– С Рацевичем? И что он вам наврал, поджидок?

– П-почему поджидок? – оторопел прокурор. –Как я понял, он, наоборот, пострадал от евреев, то есть от жидов... Они емукарьеру загубили, в долговую яму упекли!

– Как упекли, так и обратно выпекли, – процедилСавчук.

– Так это его евреи выкупили? – потеряннымголосом пролепетал статский советник. Сердце так и упало.

– А кто еще? У полячишки этого, говорят,пятнадцать тысяч долгу было. У кого кроме жидов найдется столько денег?Отблагодарили его синедрионщики, и известно за что. Два года назад наши витязиказнили в Липовецком уезде земского начальника, известного жидолюба.Расследование от жандармов вел Рацевич. Разнюхал все, раскопал и двух русскихлюдей на каторгу отправил. За эту гнусность ему от «Гоэль-Исраэля» дажеблагодарственная грамота пришла. Это они иуду из ямы вызволили– гуляй насвободе, губи народ православный. «Гоэль-Исраэль» это ихний, больше некому.

– «Гоэль-Исраэль»?