Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

вещать президент из экрана телевизора.

– Спасибо, что горбатились в этом году, в следующем придётся горбатиться ещё больше, – произнёс Димка.

Я знал, что Димка учится в институте на втором курсе и деньги ему даёт мама.

– …И, провожая уходящий год, сердечно поблагодарить вас за всё, что мы вместе сделали за последние восемь лет… – подводил итоги своего первого царствия Путин.

– Вместе в месте, да не многие знают, в каком, – передразнил Шрек. – Интересно, что вот он конкретно сделал за восемь лет.

Шреку было девятнадцать лет, и он как избиратель, большая часть жизни которого прошла не при Путине, бесспорно, имел право задать этот вопрос.

– …Мы не только восстановили территориальную целостность России, но и вновь почувствовали себя единым народом… – говорил президент.

– Какую территориальную целостность? – возмутилась Луис. – А Крым? А Севастополь? Что за херню он несёт?

– Мне больше понравилось, как он за всех сказал про чувство единого народа, – отметил Илюха.

Ребята начали спорить.

– Ну хватит, дайте послушать! – в какой-то момент воскликнула Оля.

Все на секунду замолчали.

– …Через несколько мгновений наступит Новый год… – продолжал человек из телевизора.

– Давай! Жги! – внезапно проснулся Колян. – «Я устал! Я ухожу!».

Но вместо этого президент произнёс речь о том, что в этом празднике заключены любовь к близким, тепло домашнего очага, надежда и вера, что всё сложится, что мы будем жить лучше… все эти слова были встречены с пренебрежением и улюлюканием. А я внезапно поймал себя на мысли, что мечтаю, чтобы Новый год принёс мне новую жизнь: без ненавистной школы, без мамы и Игоря, с новыми людьми, новыми приключениями, новой жизнью. Я бы так хотел всего этого, а ребята во всю глотку кричали:

– Уходи! Долой Володьку!

Они наивно думали, что это последний раз, когда они видят поздравление Владимира Путина с Новым годом. А тот поздравил россиян с Новым годом, и куранты на Спасской башне начали отмерять дюжину.

«Хочу кардинально новую жизнь в Новом году! – подумал я. – Хочу быть счастливым, хочу жить в доме, где меня никто не унижает, хочу ходить на учёбу с радостью, хочу море приятных друзей, хочу любить и чтобы меня тоже любили!»

– С Новым годом, ребята! – воскликнул я.

– С Новым годом! – отозвалась Оля.

– На хуй Новый год! – провозгласил Илюха.

– На хуй! – отозвались ребята.

Все разом выпили. Я – за свои мечты, Оля – за Новый год, а ребята – за неприятие общепринятых праздников и устоев. Я прекрасно всё понимал: это были панки, они отрицали социальные нормы и установленные рамки морали, они смеялись над добрыми рождественскими фильмами, их не трогала история про дядюшку Скруджа, да и сам Скрудж представлялся им добрым селезнем-миллиардером из диснеевских мультиков. Но всё-таки было несколько обидно, что они взяли и испортили мне тот волшебный миг, когда я почти почувствовал прикосновение мечты, – она была совсем рядом и обдавала меня ультрамариновым блеском надежды.

Куранты ударили в двенадцатый раз, заиграл гимн.

– Нет ничего более уёбищного, чем Новый год, – сказал Колян.

– Это почему? – спросила у него Луис.

– Новый год – это искусственно созданный праздник, – авторитетно заявил Димка.

– Аргументы? – затребовала Луис.

– Ну, во-первых, что такое Новый год? – Димка напустил на себя учёный вид знатока и, забыв, что при этом в важном споре следует хранить молчанье, пустился в подробные рассуждения. – Новый год – это альтернатива, предложенная гражданам большевиками, чтобы народ, отойдя от канонов веры, имел праздник, который согреет их зимними вечерами.

– А почему это плохо? – спросила Оля.

– Ты что, не понимаешь? – удивился Димка. – Этот праздник людям навязали, чтобы те отвлеклись от проблем, которые их окружают. На хуй он нужен?

– Потому что это самый светлый и чистый праздник в году. Он полон теплоты и добра, вот зачем он нужен, – ответила Оля.

– Какие штампы: «теплоты и добра!», – пренебрежительно воскликнул Димка. – Ленор, ты слышала, что говорит твоя сестра?

– Она, вообще, очень романтичная натура, – засмеялась Ленор.

– Теплота и добро, свет, чистота – это всё говно собачье, – заключил Колян. – Отбрось всё это и увидишь реальный мир. Он неказист и уродлив, но зато честен и лишён лицемерия.

Оля не торопилась с ответом. Она смотрела на Коляна, Димку, Ленор, Илюху, меня, а потом произнесла:

– Да пошли вы! Какое же у вас убогое представление об этом мире, если он неказист и уродлив.

– Такова жизнь, – пожал плечами Колян.

– Это твоя жизнь такова, – ответила Оля. – Потому что ты так всё воспринимаешь!

– Лучше воспринимать мир таким, каков он есть, чем смотреть на него через розовые очки, – сказал Димка.

– Да при чём тут розовые очки?! – воскликнула Оля. – Я же просто говорю про праздник, про Новый год. Без всяких очков: почему в эту ночь не забыть обо всех проблемах и невзгодах и просто не окунуться в атмосферу праздника?

– Это тебе нужно забывать о проблемах и невзгодах, – Колян скорее выбросил из себя слова, нежели произнёс их. – А у нас всё в порядке. Мы и так живём без забот.

– Ну да, живёте без забот в неказистом, уродливом мире, – кивнула Оля.

– Оль, ты вообще не понимаешь, о чём они говорят, да? – с недоумением спросила Ленор.

– Иди в жопу, Саш, – навзрыд ответила ей сестра и убежала из комнаты.

Ленор оглядела нас всех и виновато произнесла:

– Ребят, вы извините, что я притащила её с собой.

– Нет, Саш, спасибо тебе, – неожиданно для самого себя отозвался я. – Твоя сестра – отличное начало этого года.

Сказав это, я не стал дожидаться ответа и вышел, так и не узнав, что мои слова были восприняты как ирония.

В поисках Оли, я зашёл в спальню, где кто-то предавался любовным утехам: по густому сопению я догадался, откуда Шрек получил своё прозвище; стараясь остаться незамеченным, я поспешил закрыть за собой дверь.

Оля сидела в гостиной и курила сигарету. Когда я вошёл, она подняла на меня взгляд, выплывающий из-под груза краски, покрывающей глаза, и вновь отвернулась.

– Привет, – приветливо произнёс я.

– Чего тебе?

– Я лишь хотел сказать, что согласен с тобой.

– Да ну?

– Я тоже считаю, что в этом мире должно быть что-то, ради чего следует жить, на что надеяться и во что верить. Что-то светлое, чистое и доброе. Как Новый год.

– Ты это серьёзно или поглумиться пришёл? – спросила она.

– С чего вдруг мне над тобой глумиться?

– Они все смеялись надо мной. Даже Сашка, даже моя сестра! – срывающимся голосом произнесла Оля.

– Твоя сестра просто хочет быть крутой в глазах друзей, – сказал я.

– Ага. А этот Димка! Какой же он напыщенный, самодовольный козёл! – заключила Оля. – Он ведь ничего не понимает! Ничего!

– Ну ладно тебе, – примирительно сказал я. – Может, Димка просто хорохорится. И вообще, ты не думала, что ты ему нравишься?

Я заговорщически подмигнул ей.

– Не может быть! – воскликнула она.

– Почему же не может? – я продолжал гнуть свою линию. – А из-за чего, ты думаешь, он так возбудился?

– Из-за Сашки. Хочет казаться ей крутым.

– А может, из-за тебя? – я улыбнулся.

Я знал, что это неправда, но мне ужасно не хотелось, чтобы Оля переживала и сидела одна в этот Новый год.

Из коридора послышались шаги, и я неожиданно оказался в объятиях Оли. Спустя мгновение мы с ней целовались.

«Что, чёрт возьми, происходит?» – только и успел подумать я, когда у меня из-за спины раздался голос Димки:

– Ой, не хотел вам мешать.

– Ничего-ничего, заходи, мы уже закончили, – беззаботным голосом отозвалась Оля.

– Э-э-э, да, – промямлил Димка. – Слушай, в общем, я хотел вернуться к этому разговору про Новый год…

– Я, пожалуй, проведаю обстановку в гальюне, – сообщил я и отправился в туалет, после посещения которого вернулся на кухню. Там Колян, Ленор, Луис и Илюха спорили об идеальном устройстве государства. А в углу пылала огнём короткая стрижка