Три женщины в городском пейзаже - Мария Метлицкая

– Здесь, Кать, – кивнула Саша.

Потрясенная, Катя ничего не ответила.

Напоследок оставили черкесскую деревню. Там поразила чистота. Даже не чистота – стерильность! Вылизанные, без единого окурка, зеленые улочки, красиво украшенные дома, палисадники, полные цветов. Доброжелательные, улыбчивые жители, готовые проводить, показать, дать напиться.

И снова Катькино:

– Боже, сколько же здесь всего! Просто невозможно сопоставить, соединить, перемешать неперемешиваемое!

– Подожди, – смеялась Саша, – на обратном пути у нас еще друзская деревня.

Заехали и в друзскую – тихие женщины в темных платьях и в белых платках, улыбчивые мужчины в белых шапочках и широченных штанах – по друзскому преданию, именно мужчина родит мессию. Ну и чтобы младенец не ударился о землю, не расшибся, друзы носят широкие штаны.

Перекусили знаменитыми друзскими лепешками – тонкими, горячими, намазанными пикантной смесью густой простокваши-лабане, приправленной оливковым маслом, перцем и специями.

Вернулись к ночи, не просто усталые – еле живые. Даже не было сил ни обменяться впечатлениями, ни выпить чаю.

В ту ночь Саша крепко спала.

Весь следующий день отдыхали – валялись в кроватях, дремали, вставали только для того, чтобы перекусить и выпить кофе. Ну и, конечно же, разговаривали. Вспоминали.

Позвонил Сашин возлюбленный. Говорили на иврите, Саша отчиталась о путешествиях, и он удивился их прыткости:

– За несколько дней объехать почти всю страну? Невероятно!

Вечером, устав валяться и ничего не делать, соорудили ужин – зажарили курицу, сделали салат из овощей и открыли бутылку вина.

Теплый ветерок лениво колыхал занавеску, негромко пела какая-то птица, и снова потек разговор.

Саша рассказывала про дочь Галку, Галит, про ее парня Йонатана, про то, как она скучает и переживает, потому что видятся они редко, у всех работа, да и расстояние – Галка жила в Нетании. По московским меркам ерунда, а вот по местным не так и мало.

– В будни не до поездок, а в выходные хочется просто полежать, отваляться, поделать домашние дела, ну и встретиться с ним.

– Часто встречаетесь? – уточнила Катя.

– Раз в неделю. Ну и на работе, конечно. Знаешь, а чаще не надо – возраст, подруга!

Саша смотрела на Катьку и думала: «Столько лет мы прожили порознь. Как мы смогли друг без друга? Чертова жизнь! Развела, разнесла по разным странам. А ближе и родней Катьки нет. Нет и не было».

До Катькиного отъезда оставалось три дня. Решили бездельничать – магазины, кафешки, рынок. Хватит поездок и путешествий, для первого приезда вполне достаточно! Да и, честно говоря, Саша устала – давно не жила в таком ритме.

Катерина снова завела разговор о поездке в Москву:

– Сань, неужели тебе не интересно?

– Да нет, наверное, интересно. Знаешь, – подумав, уточнила она, – глупость, конечно, но я почему-то боюсь. Сама не знаю чего – встречи с прошлым? Воспоминаний? Короче, мне нужно набраться мужества и – решиться!

– Какого мужества? – возмущалась Катерина. – Да и вообще – при чем тут мужество? Просто посмотреть на родной город, пошляться по кафешкам – знаешь, какие в Москве кабаки? Все отдыхают – и Европа, и Америка. А сервис какой! Что, не веришь? И правильно, ты у нас совок. И я бы на твоем месте не поверила. А театры, Саш? Ты же была театралкой! А музеи? Как ты любила Пушкинский! И меня таскала. А магазины, Сань? Вы тут таких, извини, и не видели. А что до воспоминаний, – погрустнела Катя, – вот за это не бойся. Город нынче другой, совсем другой, Саня. Не наш, понимаешь? Нашего города нет.

– Ну а если нашего нет, – улыбнулась Саша, – тогда зачем? А вообще-то мне, Кать, надо доехать до Новосибирска. Кровь из носа, а надо… Да и из Москвы, конечно, ближе… Может, я и в Москву не еду, потому что там он неизбежен.

* * *

На их с Гальпериным свадьбе были и мать, и отец. Сели, правда, порознь и правильно сделали. Только не очень сработало – мать все равно суетилась, поглядывая в сторону отца, и дергала Сашу:

– Саш, а отец-то голодный, глянь, тарелка пустая! Я пойду, дочь, положу ему, а?

Саша шипела:

– Мама, отстань! Не маленький, справится!

Мать обиженно поджимала губы.

Уже тогда Гальперин был настроен на отъезд и не скрывал этого. Тогда многие собирались. Скольких они проводили друзей, как ждали писем, как читали и перечитывали их!

В огромной комнате на Сухаревской, доставшейся Гальперину от бабки, почти каждый вечер собирались компании. Саша бесконечно варила картошку, резала тонны винегрета, чистила селедку и пекла блины – накормить эту компанию было непросто. Все делились знаниями и новостями, приводили примеры – куда ехать, что вести с собой. Вся эта публика была отъезжающей – те, что подали документы на выезд, и те, которым это еще предстояло.

Через два года и Саша с Гальпериным собрались уезжать. Требовалось разрешение обоих родителей. Странное дело – мать не возражала. А вот с отцом было сложнее. Саша позвонила ему и попросила о встрече. Сразу предупредила, что разговор предстоит важный. Он удивился, но, кажется, очень обрадовался.

Договорились на Кировской, у небольшого кафе-стекляшки. Кафешка была довольно задрипанной, но выпить горячий чай и съесть булочку с маком или бутерброд там можно было вполне.

Как же она тряслась перед встречей! Гальперин предложил поехать вместе, но Саша отказалась. Увидев отца, чуть не расплакалась – совсем скоро они расстанутся насовсем. Насовсем! Какое страшное слово!

Отец постарел и выглядел растерянным, потухшим. Словно знал, какой предстоит разговор.

На Сашин вопрос «как ты?» усмехнулся:

– Как и положено, Сашка, по возрасту.

Сели за столик, взяли чай и пару бутербродов – Саша поняла, что отец голодный.

Пространные разговоры о том о сем, скупой вопрос про мать. Такой же скупой ответ:

– Все нормально, тоже по возрасту.

Отец спросил про ее семейную жизнь:

– Ты довольна?

– Да, вполне! Живем, слава богу, отдельно, а это уже залог успеха. Ну ты и сам знаешь – с мамой непросто.

Отец молча кивнул.

Она спросила, как Зоя.

– По-разному, – отозвался отец. – То так, то эдак. Но в целом нормально. В деревню уже не ездим – далеко и тяжеловато. Я же говорю – возраст, доченька.

От «доченьки» перехватило дыхание.

Как она скажет ему? Как скажет, что позвонила, потому что ей нужно разрешение на отъезд для ОВИРА. Подпись на бланке, что он не возражает. Не возражает, что его единственная и горячо любимая дочь собралась уезжать. Навсегда. И вряд ли они снова увидятся.