Три женщины в городском пейзаже - Мария Метлицкая

Саша вышла на улицу. Следом вышли отец и Гальперин. Она отвернулась.

Слышала, как муж и отец прощаются. Уловила, как дрожит отцовский голос. Повернулась и увидела: отец плакал. Смотрел на нее и плакал.

– Пока, – кивнула Саша, – всего тебе доброго!

Он молча кивнул.

Саша взяла мужа под руку:

– Умоляю, пошли.

Они поспешили к метро.

– Зря ты так, – проговорил Гальперин. – Все-таки навсегда прощаетесь.

– Да пошли вы, – крикнула Саша. – И ты, и он, слышишь! – И разревелась.

– Только бы не передумал, – озабоченно сказал Гальперин. – С него станется. Одумается, прикинет и даст обратный ход. Пока в самолет не сяду – не успокоюсь.

Саша ничего не ответила. Разве ей было до этого?

Однажды спросила у матери:

– Мам, а неужели он никогда, ни разу не предложил вам сойтись? Все-таки он очень меня любил.

– Предложил однажды, – ответила мать. – Тебе было года полтора, точно не помню. Конечно, любил! Еще как! Притаскивался тогда почти ежедневно, скучал по тебе – хватал на руки, носил по комнате, причитал, как безумный: «Моя, моя! Только моя!» Я смеялась: «Твоя, а то чья же! Вылитая ты, Володечка, просто одно лицо!» Уложили мы тебя и сели пить чай. А он сидит и плачет. Здоровый, сильный мужик, а ревет. Знаешь, Сашка, я тогда обалдела. Ну и предложил: «Давай, Валентина, уедем втроем – ты, я и Сашенька. Все бросим и уедем в Сибирь. Ты знаешь, там у меня полно родни. Или на Дальний Восток, где нас не найдут. Я заработаю, ты знаешь! Сначала снимем жилье, а потом разберемся». Я говорю: «Не найдут, говоришь? А меня, Володя, и искать некому. Кто у меня есть, кроме тебя? Давай уедем. Я согласна! Сдалась мне эта Москва. За что мне держаться – за комнату в четырнадцать метров? За работу копеечную? Да и собраться мне недолго – нищему, как известно, только подпоясаться. В общем, бери билеты и – вперед».

– И что? – спросила Саша. – Чем дело кончилось?

Мать с удивлением уставилась на нее.

– А ты не видишь? Закрыл он эту тему. Жестко закрыл. Пришел через пару дней, ну я и начала: «Когда, Володечка?» А он нахмурился, разозлился: «Что – когда? А, в путешествие собралась?» – «Да вроде твоя была идея».

Ничего не ответил. Ни-че-го! Промолчал. Скулы ходуном ходят, руки дрожат, в глазах злость – прямо вот испепелит! И молчит. Ну и я, как понимаешь, больше эту тему не поднимала.

Знаешь, Сашка, все они трусы! Прикинул небось – зачем дергаться? Здесь всё: работа, квартира, дом, машина. А там? Все с нуля? Да и зачем ему? Тебя, обожаемую дочь, видеть никто не запрещает – хоть каждый день приходи! В общем, – вздохнула мать, – не взяли меня, Саш, замуж.

* * *

Через полгода Саша с Гальпериным получили разрешение на отъезд. Потихоньку принялись собираться – вещи, посуда, одеяла, подушки. Все сверяли по списку. Наконец купили билеты и назначили день проводов.

– Позвонишь ему? – осторожно спросил Гальперин.

– Что я ему скажу? Попрошу прощения? Ну нет, извини! После того разговора это он должен извиняться. Как ты не понимаешь – ну не могу я забыть эти слова: «Признал, принял, не отказался». Не получается.

За месяц перед отъездом позвонила Вере, отцовской сестре, – попрощаться. Думала долго, стоит, не стоит, но все же решилась.

– Саша, ты? – удивилась Вера. – Ты… а ты что, не в курсе?

– В курсе чего? – спросила Саша. Сердце почему-то отчаянно забилось. – В курсе чего, тетя Вера?

Повисло напряженное молчание. Наконец Вера проговорила:

– А я только с похорон, Саша, из крематория.

– Из какого крематория? – хрипло переспросила она. – При чем тут крематорий, тетя Вера?

– С Хованского, – ответила Вера. – Мы сегодня Володечку похоронили. Ты что, и вправду не знала? Инсульт у него был. В больнице и умер – ровно три недели промучился. Неужели ты ничего не знала?

– Нет, – просипела Саша и медленно опустилась на стул. – Мне никто не сказал, тетя Вера. Да и кто мог сказать? Разве что Зоя? Но она упорно считала, что это я виновата в том, что отец заболел.

– Что теперь говорить, – заплакала Вера. – Нет человека. Был и нет. А Зоя увезет урну в Новосибирск, к его родителям, это была Володина воля. Зоя, конечно, страдает – как же так, она не сможет к нему приходить. Когда уйду, говорит, меня положат здесь, без него! Никто не отвезет меня туда, и попросить некого. И вправду некого, – вздохнула Вера. – Никого у нее. А наша родня – одни старики.

– В Новосибирск, – повторила Саша. – Спасибо, я поняла. – И положила трубку.

Гальперин сверлил Сашу взглядом.

– Путь свободен, – сказала она. – Отца уже нет.

Слез не было. Тогда не было, а всю остальную жизнь… Как только она вспоминала отца и их последнюю ссору, предпоследнюю встречу в стекляшке на Кировской, его крупную фигуру в тяжелом пальто, серую кепку, синий мохеровый шарф, тяжелую походку и последний, прощальный взгляд на нее, и последнюю встречу, у ОВИРа. «Пока, всего тебе доброго». Это все, что она ему сказала перед тем, как расстаться навсегда.

Мать известие о смерти отца приняла довольно спокойно:

– Ну что удивляться? Какое сердце выдержит двойную жизнь? Нас измучил, себя изничтожил. В общем, сам виноват.

Саша понимала – после смерти отца мать освободилась от несчастной участи вечной любовницы, дублерши. Освободилась от вечного ожидания его приходов. От иронии и сарказма в ее сторону. Освободилась от его пренебрежения, раздражения, унижения, нелюбви. Теперь она объявила себя вдовой – ну хоть так, напоследок.

О том, что Саша теперь наследница, ей напомнила свекровь – сама она об этом не подумала.

– Имею право? – удивилась она.

Сначала отказывалась:

– Нет, ни за что, и не уговаривайте! Как представлю встречу с Зоей Николаевной… Бр-р. Она на меня действует как кобра, я столбенею под ее взглядом! И вы предлагаете мне обсудить с ней вопрос наследства? Нет и нет, точка.

Уговорили. И правильно сделали. Она законная наследница, единственная дочь. Да и почему все должно достаться этой женщине? Все ее поддержали: и мать – та вообще с радостью, – и друзья, и Катерина.

Сначала она Зое позвонила – вдруг удастся миром, без судов? Хотя, зная отцовскую жену, сильно в этом сомневалась.

Зоя выслушала ее терпеливо, ни разу не перебив. Впрочем, много времени и не понадобилось – Сашина речь была короткой и сбивчивой:

– Зоя Николаевна, как вы могли так поступить? Почему вы не дали мне проститься с отцом? Да и вообще – в чем я виновата? В том, что он всю жизнь разрывался между вами и нами – мной и матерью?

– Что тебе надо? – не выдержала вдова. – Ты звонишь, чтобы меня отчитать? Оставь, я не нуждаюсь в нотациях.