Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

По моей спине течет пот. Я все еще в панике – дрожу от страха всем телом.

И понятия не имею, как, черт возьми, я собираюсь сбежать от него. Когда понимаю, что мне это не удастся, на мои глаза наворачиваются слезы.

Сквозь мою панику пробиваются его прежние слова: «Тебе от меня не убежать».

Его огрубевшие пальцы поднимают мою футболку, обнажая черные кружевные трусики и плоский живот. Я их не вижу, но чувствую, как его глаза пожирают меня. Он продолжает поднимать футболку, пока перед ним не обнажаются мои сиськи.

И я слышу резкий вздох, выдающий его желание. Мои соски напряжены и стали твердыми. Но этот засранец свихнулся, если думает, что это из-за него.

– Ты абсолютно восхитительна, – выдыхает он, его руки благоговейно скользят по моему животу. По исчезающим следам, которые он оставил на мне четыре ночи назад.

– Пошел к черту, – рычу я опять.

– Тогда не противься, если я так и сделаю, – отвечает он, и его голос окрашен желанием и предвкушением.

Мои глаза округляются, когда его пальцы пробираются под резинку моих трусиков – дразня мою чувствительную кожу и предупреждая о его намерениях. Я подавляю дрожь, решив сохранить достоинство, даже когда он рывком спускает их до колен.

Моя борьба возобновляется, я резко брыкаюсь, нанося ему хороший пинок в грудь. Он выдерживает удар и с силой отталкивает мою ногу назад, вызывая болезненные волны в ней.

Это потрясает меня на достаточное время, чтобы он успел снять мои трусики до конца. Однако вместо того, чтобы отбросить их в сторону, он комкает их и убирает в карман.

О… какая мерзость!

Из глубин моей груди снова вырывается рык, и я опять отчаянно лягаю его ногой. Обеими ногами, вкладывая в эти движения всю свою силу. Он перехватывает обе еще до того, как они добираются до его лица.

Проклятье!

Извиваюсь, выворачивая верхнюю половину своего тела.

Но он быстро обхватывает руками мои лодыжки, избегая нового удара ногой по лицу. Затем он раздвигает мои бедра, прижав колени к кровати, и добирается до моей киски.

То, что казалось мне вечностью, заняло всего пятнадцать секунд.

Я заставляю себя не шевелиться, моя грудь дико вздымается. Если я продолжу выгибаться, то только подставлю свою киску прямо под его тупое лицо. А этому засранцу только того и надо.

Меня захлестывает ярость, не похожая ни на что, что я когда-либо испытывала; она вытесняет страх и беспомощность. Я кричу под скотчем, яростно ругаясь и проклиная его, а его глаза в это время жадно пожирают просторы моей щели.

Лунного света недостаточно, чтобы он смог много разглядеть, но для него это не имеет значения. Он уже видел ее раньше.

Он глубоко вдыхает.

– Черт, ты пахнешь точно так же, как я запомнил. Так чертовски сладко.

Он наклоняется и нежно целует меня ниже живота. Я выгибаю спину, вдавливая свое тело глубже в матрас и отстраняясь от его губ. Я дышу тяжело, точно разъяренный бык.

Ненависть к себе во мне борется с ненавистью к нему. Я сама виновата. Я знаю это. Я подстрекала его – спорила с ним, даже когда он предупреждал меня о последствиях.

Мне было плевать. Я была чертовски глупа и твердолоба. Слишком кайфовала от того больного возбуждения, которым не могу насытиться.

Он хватает меня за бедра и грубо сдергивает ниже; путы на моих запястьях натягиваются, и он получает полный доступ к моей киске.

Следует еще один нежный поцелуй, на пару сантиметров выше моего клитора. Я не могу остановить хныканье, которое вырывается из моего рта, заклеенного скотчем.

Но лента не заглушает звуки так, как она заглушает слова. Я чувствую, как он приостанавливается, а затем он улыбается мне.

Вздрагиваю от его прикосновения, его горячее дыхание веером пробегает по моей самой чувствительной зоне. Мои колени дергаются вовнутрь в еще одной бесполезной попытке сомкнуть ноги.

И тут я чувствую их. Из моего глаза на свободу выскальзывает одна упрямая слезинка, когда его зубы скребут по моему бугорку. Я кричу и бьюсь, пытаясь избавиться от его зубов на моей коже, но мое тело снова оказывается у его губ.

Я задыхаюсь, на этот раз ощущая не только зубы. Его язык скользит по моему клитору, и из его горла вырывается дикий стон, когда он пробует меня на вкус. Неконтролируемо мои глаза закатываются, а голова откидывается назад, когда меня охватывает самое восхитительное на свете чувство.

Но я отказываюсь позволять этому затуманить мое сознание. С удовольствием соседствует и отвращение.

Отвращение к себе – к своему телу – за то, что я чувствую что-то еще. И отвращение к тому, что он берет то, что я отдала не по своей воле.

– Черт, – рычит он, и вибрация его голоса заставляет меня сделать глубокий вдох. Его глубокий тенор вызывает у меня в животе шквал бабочек. – Ты чертовски мягкая, – хрипит он.

Зажмуриваю глаза, ненавидя то, как пульсирует моя киска от его слов и его внимания. А еще больше я ненавижу, что он прав. Я чувствую запах собственного возбуждения, чувствую, как с меня стекают соки желания.

Я дрожу.

Дрожу, потому что не знаю, что еще он, черт возьми, сделает.

Сейчас я, как никогда, ненавижу себя и реакцию своего тела на адреналин и ужас.

Он облизывает всю мою щель, его язык неторопливо движется до того самого чувствительного узелка, прежде чем он засасывает мой клитор между зубами и зажимает его.

Как он и обещал.

Я кричу – от страха и от блаженства. Его укус достаточно силен, чтобы по моему клитору прокатилась волна боли, но не настолько, чтобы причинить мне настоящую боль.

Он медленно отводит голову назад, и мой клитор скользит между его зубов, пока не оказывается на свободе, с ощущением жжения.

Я пытаюсь вывернуться, но это приводит лишь к тому, что он заводит руки за мои колени и с силой прижимает их ко мне, вверх.

Я снова зажмуриваю глаза, и выскальзывает еще одна предательская слезинка, пока я бьюсь в своих путах, отчаянно пытаясь вырваться. В таком положении я гораздо более уязвима и беззащитна перед ним.

Но, как это обычно и бывает, возбуждение от чувства опасности посылает в мою душу очень нехорошее чувство.

Он так сильно загнул мое тело, что моя задница уже больше не лежит на кровати. Словно я и без того не испытывала стыд, я чувствую, как мое возбуждение сползает вниз по животу.

Он рычит, заметив желание,