Князь Владимир - Юрий Никитин

Он сам не смог бы вспомнить, как все было, все длилосьмгновение, но два дружинника убиты настолько быстро, что не успели его вообщеувидеть, он сам только чувствовал дрожь в руках и во всем теле, ярая сила ещежила, и он припал губами к горлу младшего, ощутил во рту теплую солоноватуюкровь, сделал глоток, сперва неприятный, а потом присосался так, что ощутил,как иссякает кровь в жизненной жиле убитого, а в его желудке появляетсятяжесть.

Еще чего не хватало, подумал с тревогой. Надо быть легким,как пардус, настороженным, как голодный волк. Но ярость из тела уже уходила, вголове стало чисто и холодно.

Крадучись, прошел дальше, пригибаясь за кустами. Возлекрайнего дома коноводы вывели коней, седлали. Четверо дружинников затягивалипояса, надевали через голову перевязи с длинными мечами.

– Перун, – шепнул Владимир, – тебе посвящаю!

Стрелы сорвались с тетивы одна за другой. Он успел увидеть,как первый пошатнулся и ухватился обеими руками за древко, что торчало из серединыгруди, остальные шесть стрел шли одна за другой, а еще пять он выпустил простопо мечущимся.

Уже не скрываясь, подхватился на ноги, понесся в лес. Ушиловили свист стрел, надо будет падать, бежать зигзагами, как заяц, но храбрыедружинники гордились умением сражаться и побеждать грудь в грудь, и лишь усамого леса Владимир услышал запоздалые крики.

Он остановился между деревьями, бросил быстрый взгляд черезплечо. Трое на конях скакали от веси, а еще из дальних кустов поднималисьрастерянные воины в тяжелых доспехах. У каждого в руке был либо тяжелый топор,либо булава, с такими вперегонки бегать не просто.

Владимир погрозил кулаком. В ответ раздался нестройный вопльярости. Он повернулся, и деревья послушно побежали навстречу – размеренно инеторопливо. Там сумерки, прохлада, выворотни, не пройти коням, слой перепрелыхпрошлогодних листьев, под которыми вздуваются корни, где он мог бы водить засобой целое войско, если бы… не надо возвращаться.

Пешие дружинники ломились через лес, как стадо кабанов.Вовсю громыхали доспехи, Владимир слышал отчетливо брань. Он подпускал ихсовсем близко, делал вид, что ослабел, устал, начинает кружить, но в голове всевремя держал направление и то, куда Варяжко мог послать конников наперехват.

Беда, что в этих землях не бывал, местности не знает,вынужден угадывать, где будет овраг, где ожидается голое место, а позамаячившим впереди ветлам понимал, что река кинула петлю в эту сторону.

Солнце опускалось за лес, когда он в самом деле уже волочилноги. Дружинникам тяжелее под тяжестью доспехов, он же терял силы от страшногонапряжения, вслушиваясь в каждый шорох, угадывая по взлетевшим птицам,прослеживая взглядом дрогнувшую ветку.

– Все, – прошептали губы, от усталости ужезаговорил вслух. – Пора вертаться…

Деревья плыли навстречу, покачиваясь. Перепрелые листьягасили шаги, но редкие кусты он уже не обходил, ломился напрямую. Погони неслышно вовсе: либо ползут рачки, либо вовсе лежат пластом. Если даже в весиостался на охране кто-то, то это тот случай, которым нельзя не воспользоваться.Как бы ни устал…

Он тащился по косогору, хоть и неудобно, сапоги стопчешь, нобезопаснее, ибо всяк ходит внизу, не зря же там протоптаны тропы зверьем, алюдьми растоптаны до широких дорог, но где еще, как не там, ставить засады?

За поворотом должен открыться вид на весь, Владимир ускорилшаг. Из-под сапог катились камешки, склон крут, пальцы хватались за ветки,оставалось совсем немного…

Он почувствовал чье-то движение. Хотел отшатнуться, рукаупала на рукоять меча, но опоздал. Сильный удар по затылку бросил на землю.Перед глазами плыло, в голове шум, видел только тьму, в которой блистализвездочки.

Сильные руки сорвали пояс с ножами, другая рука снялаперевязь. Шатаясь, он поднялся, чувствуя себя слабым от удара по голове и ещеслабее без оружия.

Перед ним стоял улыбающийся Варяжко. Без доспехов, враспахнутой на груди рубахе с закатанными рукавами, и взгляд Владимира невольнозацепился за чудовищно толстые пластины грудных мышц. Грудь Варяжко стала ещешире и выглядела так, будто под кожу надел массивные латы. А руки Варяжко,похожие на бревна, рельефно вздувались мышцами, толстыми, как у тура, жилами. Спояса свисали два узких ножа, но и сами кулаки, размером с детскую головукаждый, выглядели тяжелыми и массивными, как молоты.

– Прекрасно!.. Говорят, ты стал воином, но если кто воттак ломится как медведь через лес…

Он оскалил зубы, хохотал. Еще двое крепких гридней сдержанносмеялись. В руках топоры, длинные ножи. Оба цепко держали дротики и следили закаждым движением пленника.

Владимир плюнул ему под ноги. Слюна была красной, он толькосейчас ощутил солоноватый привкус. Варяжко оборвал смех, сказал серьезно:

– Ты в самом деле настоящий воин! Никто бы не смог такдолго… Но я знал твои повадки, потому послал за тобой всех, а с собой оставиллишь двоих.

– Но почему здесь? – спросил Владимир хрипло.

В голове гудело, но перед глазами перестало расплываться. Онснова видел отчетливо, а в мышцы возвращалась сила.

– Самое трудное, – объяснил Варяжко. – Ты жпойдешь самым трудным для нас путем. И я оказался прав!

Один сказал сдержанно:

– Потащим с собой? Или повесим его здесь?

– Проще зарубить, – предложил второй.

Варяжко сказал весело:

– Тиун, которого этот так обидел, умолял доставитьсперва к нему. Он там приготовил то ли клещи, то ли длинный кол. Но так кактиун знает, что этот не поедет добровольно, то он ожидает, что привезем… гм…чуток измочаленного.

Дружинник с топором удивился:

– Так чего мы ждем?

Он взмахнул топором, намереваясь ударить плашмя. Владимирбыстро достал его ногой в живот, одновременно развернулся и с хряском врубилсялоктем в раскрытый для крика рот второго. Там захрипело и забулькало. Егохватали за руки, стоял крик и ругань, потом мощно ударили в спину, а следующийудар потряс с головы до ног. Он почти не почувствовал, как Варяжко с силойударил по лицу, разбив губы.

– Тварь, – сказал Варяжко с отвращением. –Все же сумел…

– Добьем здесь?

– Нет, – сказал он резко. – Теперь я сам хочуувидеть, что сделает с ним тиун!.. Но добавьте так, чтобы уже не смогшевелиться.

Его били ногами, ножнами мечей, он слышал над собойдовольное хаканье, а удары подбрасывали над землей. Наконец, уже непритворяясь, он ощутил, как над ним сомкнулась темная вода беспамятства.

И все же сквозь тьму и отупение в теле смутно чувствовал,как волокут по земле, вскидывают на коня. Голова разламывалась, в глазах былакровь. Он цеплялся за ненависть, чуял – она не дает утонуть во тьме. Варяжко нетрус, но привел с собой целую толпу. Толпой напали на одного. Нет ничегоподлее, чем когда толпа бьет одного. А подлецы не должны топтать ту же землю,по которой ходят отважные.