Князь Владимир - Юрий Никитин

Он зарычал, восстанавливая в памяти схватку, глаза сновастали безумными. Владимир тряхнул головой, красный туман начал рассеиваться.Тело еще дрожало, он чувствовал, как в висках трепещут крохотные жилки.

– Неужто… все? – спросил он неверяще. – Олаф,а где остальные?

Олаф проревел, зубы лязгали, как у припадочного:

– Здесь все… окромя… Варяжко…

Безумие медленно покидало его перекошенное лицо. Он пошел покорчме, осматривая сраженных. Владимир дышал тяжело, однако ликующее чувствоедва не заставило завопить от ослепляющего счастья.

– Ты уверен?

– Я их всех как облупленных…

В углу было шевеление. Владимир быстро шагнул, ухватил заволосы рослого немолодого дружинника. Пальцы почти содрали кожу вместе сволосами, но устрашенный дружинник не пикнул: из глаз черноволосого смотреласама смерть. Сильная рука подняла с пола, страшный голос прогремел обрекающе:

– Как зовут тебя, тварь?

Дружинник, морщась от боли, прохрипел перекошенным ртом:

– Выворотень… княже.

Владимир начал чувствовать боль в руке, кто-то успелударить, да и все тело заныло, напоминая о зверских побоях. Олаф пинкомзаставил подняться еще одного, целого, только сбитого с ног.

Страшные глаза пронзили Выворотня, как два острых ножа:

– Ты знал, за кем идешь?

– Да, – прохрипел Выворотень. – За сыномСвятослава. Ты…

Он не договорил, в глазах было ожидание смерти. Владимирсильно тряхнул за волосы:

– Хочешь умереть? Нет? Тогда слушай. Ты снимешь пояс смечом. Ты никогда не возьмешь в руки боевой топор. Ты будешь оставлять ножи,когда выйдешь на улицу!.. Если не сделаешь, ты умрешь. Понял?

Выворотень, наполовину задушенный, прохрипел:

– Да…

Владимир отшвырнул его в угол. Олаф злорадно скалил зубы.Его синие глаза не отрывались от другого уцелевшего в бойне. Когда Варяжковзялся прижигать его для забавы огнем, этот дружинник, его звали Пивнем, хмуроотвернулся. Тогда еще Олаф понял, что воин предпочел бы его убить, но изгаляньенад пленным не одобряет. Этот Пивень был сбит, когда меч Олафа срубил соратникуголову, а его задел плашмя, и оглушенный Пивень пришел в себя, когда резнязакончилась.

Олаф видел, как в глазах воина загорелся огонек стыда ижажды отомстить или умереть. Его топор лежал прямо перед ним, и Олаф сказалпочти доброжелательно:

– Бери, бери! Нас двое и вас двое.

Пивень провел языком по внезапно пересохшим губам. В корчместоял на ногах, даже не раненный, Выворотень. А черноволосый, за которого имобещали плату, морщится и явно бережет правую руку.

– Ну же? – сказал Олаф. Он нагнулся, подхватилтопор за лезвие и подал Пивню рукоятью вперед. – Бери!.. Споем песнюсмерти!.. И красною кровью своею напоим свое железо…

Резная рукоять оказалась почти возле пальцев, и Пивеньпоспешно отдернул руку, словно Олаф протягивал раскаленную в горне болванку.

Топор с лязгом упал на пол. Пивень побелел, ибо внезапнопонял, как близко оказался от неминуемой и быстрой смерти. Владимир уже уходил,с порога обернулся:

– Где Варяжко?

Дружинники переглянулись. Глаза Владимира хищно сузились, аОлаф потянул воздух сквозь зубы, грудь его медленно увеличивалась в размерах.

Выворотень сказал угрюмо:

– В прошлую ночь он ходил к ведунье.

Он замялся, и Пивень добавил с заметной злорадностью вголосе:

– У той две дочки младые. Нам на рассвете быть вседлах, а сам… Уже и третьи петухи охрипли!

Владимир кивнул, Олаф метнулся к выходу. Пока стоял укостра, узнал и запомнил, где чей дом. Владимир грозно поглядел на корчмаря,дружинников, окинул грозным взором залитое кровью помещение, а в следующееемгновение исчез. Сам считал, что из-за побоев двигается как больная черепаха,но дружинникам показалось, что он исчез как призрак.

Выворотень на подгибающихся ногах подошел к корчмарю:

– Налей.

– Пива?

– Чего-нибудь покрепче.

Руки его тряслись, он вылил себе на грудь половину кружки.Перед глазами с бешеной скоростью мелькали картинки, где блестело железо,страшно вскрикивали раненые и тут же умирали. Его соратники!

Когда поставил кружку, корчмарь хмуро наблюдал, какВыворотень медленно расстегнул пояс, руки все еще тряслись, ножи в чехлах глухостукнулись о дубовую лавку. Топор остался возле очага.

– Я дам за них три серебряных, – сказал корчмарь,упреждая вопрос Выворотня. – Время трудное, но если подождешь недельку…

– Давай сейчас, – махнул рукой Выворотень. –Я сегодня же уеду.

Он взял монеты, а за спиной Пивень пробормотал со страннойноткой в голосе:

– Я хотел бы оказаться с ними.

– Все равно голову сломят, – сказал Выворотень.

– Но если не сломят, то получат все, что захотят.

Выворотень буркнул:

– Им никто не нужен.

А Пивень добавил:

– А еще я хотел бы сам содрать с них кожу. С живых.

Дверь за ними захлопнулась непривычно тихо. И даже крыльцоне скрипнуло, так уходили осторожно и вежественно.

Корчмарь тяжело вздохнул. Сорок лет тому он тоже снялперевязь с длинным мечом и поклялся никогда и ни за какие пряники не брать вруки. Потому сейчас и жив.

Правда, он сшибся с человеком, каких теперь не рождает матьсыра земля.

Странно, один из этих молодцов чем-то напомнил тогопротивника. Неистового Игоря.

Олаф снова пустился бегом, прыгал через плетни, топталогороды, распугивал кур и гусей. Владимир зашипел от ярости, Олаф виноватозастыл под стеной сарая, но кожа на спине викинга дрожала и дергалась, как уконя, когда садится злобно гудящий слепень. Он повизгивал, его корчило, а зубыстучали как в ознобе.

– Да побыстрее же, – простонал он. – Вон ужемелькнул в окне одетый… А если успеет выскочить да на коня?

Владимир сцепил зубы. Во всем теле стегало болью, ногипередвигались с трудом, во всех мышцах стояла тяжелая боль, словно туда налилигорячего свинца.

Олаф снова обогнал, и в тот миг, когда подбежали к крыльцу,дверь распахнулась. Варяжко шагнул через порог, прищурился от яркого солнца. Онбыл уже в полном доспехе, меч на поясе, сапоги блестели. За ним виднеласьполуголая девка с распущенными волосами.

Глаза Варяжко расширились, он выпрямился и лапнул рукоятьмеча. Владимир торопливо размахнулся дротиком, отточенное лезвие наконечникапронеслось над плечом Олафа. Варяжко вздрогнул, его ударило в живот, лезвиепогрузилось на всю длину, в тот же миг он со звоном выхватил меч…