Вишневая - Линн Берг

раздосадованным гулом ветра за окном, пока не прервал короткий щелчок чайника. Есеня почти возненавидела его за такую поспешность, нехотя выскальзывая из теплой ладони Миронова прочь.

— Бабушка всегда говорила, что лучшее средство от больного горла — это молоко с вареным луком. Оно тебя мигом поставит на ноги.

— Да лучше б я сдох, — почти умоляюще отозвался Даня.

В прошлый вечер после разговора с Кирой, Есеня провела полночи без сна. Обдумывала случившееся. Впервые за долгое время почти без эмоций. Картина, как и сказала сестра Миронова, складывалась поганая, да и то, что последовало за приездом чьих-то несостоявшихся бывших было не лучше. Но, в конечном счете, долю пользы (не важно, что она почти не окупала затраченных сил и здоровья) она смогла вынести: помирилась с матерью, ощутила на собственной шкуре все прелести самостоятельной жизни и попыталась пересмотреть взгляды на некоторые вещи. Не так уж и плохо, если подумать.

Погрузившись в размышления, Есеня и не заметила, как разлила по кружкам кипяток и вернулась на место, протягивая Миронову чай.

— Как ты вообще умудрился заболеть?

Он хрипло вздохнул, подпер голову рукой и принялся меланхолично мусолить между пальцами этикетку от заварки.

— Ну, когда вылетаешь на мороз в одной футболке, результат закономерный.

Брови невольно съехали к переносице.

— Зачем?

— Расставался с Наташей, — хмыкнул он, — опять.

Пульс на мгновение сорвался. Вишневецкая даже вдохнуть забыла, так и замерев над кружкой с чуть распахнутым в удивлении ртом. А Даня тем временем продолжал:

— Она пыталась провернуть тот же трюк, что и на базе, и сбежать. Опять. Так что пришлось расставлять все точки над ё на свежем воздухе.

Тон его голоса — хриплый и едва слышный — пронзала насквозь невыносимая усталость. Та история, что по словам Киры тянулась с августа, тяжелым грузом висела на нем чертовых полгода. От таких новостей, с учетом непростой подноготной, Есеня толком не понимала — радоваться или сочувствовать. Всего понемногу, кажется.

— Я бы сказала, что это глупо, но не буду, — дипломатично отозвалась она, прихлебывая из кружки.

Миронов бесцветно процедил:

— Ты ведь сама хотела, чтобы Наташа больше не появлялась на горизонте. Я решил проблему.

— И какой ценой?

— Да ладно, — на его губах заиграла натянутая улыбка, — будто мои страдания не доставляют тебе морального удовлетворения.

Даня очевидно лукавил. Ведь делалось это не столько ради нее, сколько ради самого себя и собственного спокойствия. Впрочем, эти мысли ее уже не задевали и зла она не держала, лишком надело ощущение этого бремени на плечах. В сухом остатке важен был факт, и факт в том, что возможность появления на горизонте Наташи сводилась почти к нулю.

— Не в этот раз, — с беззлобной усмешкой ответила Есеня. — Вот только все никак понять не могу, почему не решить все это по телефону?

Тяжелый взгляд Миронова предупредительно царапнул по лицу. Еще одного раунда в словесную перепалку они оба рисковали не выдержать.

— Я не собираюсь с тобой ссориться, — поспешила заверить она, — правда. Мне просто интересно.

Скольких проблем удалось бы разом избежать, если бы еще в пасмурном октябре на чертовых стартах, суетливо слоняясь по всему стадиону с телефоном в руках, Даня расставил все по своим местам. История, как известно, не знала сослагательного наклонения, но хотя бы узнать о причинах Есеня имела право.

— Мы пытались, — прокашлявшись, бросил он, — и вышло паршиво. Ну, ты и сама видела. Такое решается не по телефону и не в переписках.

Ответ до абсурдного очевиден. И все же додуматься до него самостоятельно Вишневецкая не смогла: для таких простых решений в голове не оставалось места. Она в тот момент была слишком зациклена на себе, и осознание этого вдруг больно ударило по чувству вины.

— Прости меня, — выдавила она, утопив взор в кружке с чаем.

— Да тебе-то за что извиняться… — отмахнулся Даня, наваливаясь на спинку стула. На нее он тоже не смотрел.

— Ты сначала дослушай, — настойчиво надавила Есеня. — Я могу остро реагировать на некоторые вещи, и иногда вообще не отдаю себе отчет в действиях. Это не оправдание, разумеется, просто факт. И… — она замялась, принимаясь барабанить по кружке в попытках найти правильные слова, — кажется, я просто поторопилась с выводами. Все, что случилось после той ночи… Это полное дерьмо, но дерьмо случается. Мы наворотили достаточно за этот месяц, особенно я. Так что… предлагаю сделать дубль три и начать заново. И пошла в жопу эта Наташа.

В воцарившейся за этими словами тишине их взгляды, наконец, пересеклись. Быстрое, неосторожное столкновение заставило невольно вздрогнуть. Не так она планировала поставить точку в затянувшейся ссоре. Все вырвалось как-то само, в едином порыве, и вряд ли она смогла бы лучше описать то, что творилось сейчас на душе. Даня беззвучно размышлял о чем-то: поджимал губы, почесывал наметившуюся щетину на подбородке, но глаз от нее не отводил.

Сколько раз за последние шесть месяцев они уже договаривались о том, чтобы оставить прошлое в прошлом? Не иссяк ли их лимит на вторые шансы? Есения понятия не имела, но отчаянно хотела верить в то, что надежда еще есть. В конце концов и сам Миронов тихо хмыкнул и согласно кивнул, бросив с улыбкой примирительное:

— По рукам.

Волнение, густой субстанцией обволакивающее тело, вымылось прочь свежим потоком ни с чем несравнимого облегчения. Есеня прикрыла глаза, бесшумно выдыхая. Как легко оказывается избавляться от обид, не погибая морально над каждой из них, не в силах отпустить.

За окном стремительно вечерело. Наступающие сумерки окрасили снег в темно-синий. Сквозь кружево непрекращающейся пурги начали вспыхивать огоньки чужих квартир. Фонарные столбы яркими маяками прокладывали путь в бесконечном белом океане для случайных прохожих. Перспектива сунуться на улицу нагоняла чувство безнадеги. Будто читая ее мысли, Миронов вдруг спросил:

— Ты останешься?

С ответом Есеня медлила. А нужно ли это?

— Не уходи, хорошо? — сжав ее ладонь, с несвойственной мольбой попросил он, — мне кажется, нам есть, что еще обсудить.

— Ты едва на ногах держишься, — с сомнением покачала она головой.

— Значит, обсудим утром.

От внезапности предложения она едва не поперхнулась:

— Хочешь, чтобы я осталась до утра?

— Ну, погодка за окном паршивая, а ты что-то говорила про следующую снежную бурю…

Он до сих пор хранил эту нелепость в памяти, а ведь Есеня брякнула ее совсем невпопад, чтобы разрядить обстановку. Да и не про бурю тогда шла речь… Мелочь, конечно, но ее даже позабавила. Наружу вырвался смех:

— Я говорила про отключение электричества.

Сдавать позиции Миронов так просто не планировал, и с ощутимым нажимом подкрепил свои слова еще