Робкие создания - Клэр Чемберс

такая ситуация действительно возникает не часто.

Хелен остро чувствовала, что не сумела толком изложить ни одной веской причины, а только выразила свою предвзятость к Лайонелу и непрофессиональную по всем меркам симпатию к Гилу.

– Обычно бывает как раз наоборот – возникают сомнения по поводу того, насколько этично со стороны родственника лечить пациента.

– Ну, доктор Радден приходится ей очень дальним родственником. И то через брак. Они даже не знакомы. Мать его жены и бабушка Лорейн – двоюродные сестры.

Главврач нахмурился, пытаясь осмыслить генеалогические связи.

– Вы уже говорили об этом с доктором Радденом?

– Да, в двух словах.

– И что он сказал? Мне кажется, ему было бы очень неловко переманивать пациента у коллеги. Это создает крайне странный прецедент.

– Он, разумеется, сознает, что это неправильно. Но если бы просьба исходила от вас…

Доктор Холт шумно втянул воздух сквозь зубы и взглянул на часы на каминной полке.

– Не уверен, что ваш план необходим или целесообразен. Но раз уж вы обратились ко мне лично и сочли это важным, не хочу спешить с решением. Через пять минут у меня заседание с попечительским советом, но я подумаю над вашей просьбой и дам вам ответ до конца дня.

Он встал из-за стола.

– Спасибо, – пробормотала Хелен, теперь уже уверенная, что напрасно все это затеяла, к тому же сама себя выставила в невыгодном свете. Теперь главврач будет считать ее человеком с сомнительными предубеждениями.

– Я могу попросить вас ничего не говорить доктору Франту?

– Если я сочту вашу просьбу обоснованной, будет необходимо не просто сказать, но и объяснить доктору Франту, почему к его пациентке необходимо приставить другого врача.

Еще хуже. Теперь главврач думает, что она идиотка.

– Простите. Это уже точно лишнее. Просто не хочу, чтобы он подумал, будто я действую за его спиной или сомневаюсь в его профессионализме. В любом случае спасибо, что выслушали.

– Всегда рад вас видеть.

Когда она вышла, доктор Холт снова подошел к суккулентам и развернул горшочки на сто восемьдесят градусов, чтобы они не тянулись к свету в одну сторону.

В конце дня, когда Хелен на ночь загружала в печь глиняные фигурки для обжига, секретарша главврача принесла и молча положила ей на стол письмо с пометкой “Конфиденциально”. Не потрудившись даже отмыть руки от тонкого слоя глины, которая уже подсохла по краям и начала трескаться, Хелен вскрыла конверт. Она знала, что получит отказ – была бы там хорошая новость, доктор Холт непременно озвучил бы ее лично, чтобы выслушать слова благодарности.

3 июня 1964 года

Дорогая Хелен!

Как и обещал, я тщательно обдумал вашу просьбу и вынужден отказать в ее удовлетворении по нескольким причинам.

Во-первых – и, быть может, это наименее значимо – прецедент. В нашей практике не принято предоставлять право выбора лечащего врача пациентам или их родственникам. Сугубо по моему мнению, нам следует и впредь придерживаться этого принципа.

Во-вторых, родственная связь между доктором Радденом и пациенткой Лорейн Хансфорд, пусть и весьма отдаленная, напротив, должна была бы служить препятствием для того, чтобы он принимал ее как лечащий врач. Это могло бы привести к предвзятости, конфликту интересов и другим потенциальным нарушениям этики.

(Вы, возможно, задаетесь вопросом: не следует ли по тем же соображениям исключить проведение вами занятий по арт-терапии с вышеуказанной пациенткой? Мой ответ – нет. Ваша работа носит наблюдательный, а не клинический характер, вы не осуществляете “лечение” в полном смысле этого слова, а значит, на вас этот запрет не распространяется.)

Наконец, я посчитал необходимым лично побеседовать с пациенткой и – совершенно случайно – встретил ее мать, которая в тот момент пришла ее навестить.

В ходе неформальной беседы, без какого-либо подстрекательства с моей стороны она выразила полное удовлетворение оказываемой дочери помощью и особо отметила заслуги доктора Франта, выразив ему искреннюю признательность. Думаю, эта информация должна успокоить вас относительно того, как семья оценивает сложившуюся ситуацию.

С уважением,

Марли Холт, доктор медицинских наук

Королевского колледжа психиатрии

Главный врач

Хелен бросила сложенный лист на стол и принялась яростно тереть руки над раковиной мылом “Палмолив” и щеткой для ногтей, пока кожа не начала гореть. Аргументы доктора Холта звучали вполне здраво, но вот последний абзац вызвал у нее тревогу. Разговор с Джун с очевидностью показал, что вовсе не “семья” выступала за отстранение доктора Франта. Попалась на такой бессмысленной лжи! Пугало и то, что доктор Холт, возможно, все же обсудил этот вопрос с Лайонелом – в конце концов, никаких обещаний по этому поводу он не давал. Хелен поняла, что ее благие намерения пошли во вред и Лорейн, и ей самой.

26

Гил сидел в своей привычной расслабленной позе: вытянул скрещенные в щиколотках ноги и перекинул руку через спинку кресла. Уильям писал его портрет, а Хелен мыла в раковине кисти и палитры. Гил вызвался понаблюдать за Уильямом в мастерской, рассудив, что, раз уж он однажды нарушил молчание в этих стенах, возможно, сделает это снова. Например, занятый делом, требующим предельной сосредоточенности, он и сам не заметит, как заговорит. Хелен не стала напоминать, что Гил пообещал пару недель держаться от нее подальше, но присутствие Уильяма, по крайней мере, гарантировало, что их общение ограничится сугубо профессиональными рамками.

Как и всегда, Гил был образцом терпения. Без возражений принял на себя роль натурщика и едва ли изменился в лице, когда Уильям пробормотал:

– Не шевелитесь.

Хелен пришлось отвернуться и прикусить щеки, чтобы не расхохотаться.

Время от времени Уильям поднимал голову, прищурившись, несколько секунд разглядывал Гила, а потом снова склонялся над бумагой и яростно черкал по ней карандашом. Он никогда не пользовался мольбертом – отказался и в этот раз – предпочитая рисовать за столом, как дома.

Наконец Гил улучил момент и начал разговор:

– Говорят, в понедельник к тебе приходили гости. Расскажи, как прошла встреча.

Ответа не последовало. Хелен даже немного обрадовалась, что Уильям не сдался так просто и не купился на дешевую манипуляцию. Она вовсе не хотела, чтобы он снова замкнулся в себе – очевидно, общение необходимо для восстановления. И все же ей было приятно сознавать, что Гил не смог повторить ее триумф.

– Если честно, мне просто любопытно, почему ты решил заговорить именно тогда.

Уильям вздохнул и, не отрывая взгляда от бумаги, сказал:

– Потому что Фрэнсис – мой друг. Я хотел с ним поговорить.

Если бы Хелен закрыла глаза, могло бы показаться, что говорит мальчик, а не взрослый мужчина средних лет.