Паткуль. Неистовый лифляндец - Борис Николаевич Григорьев

дружбе между собой никогда не состояли. Комментарий саксонских заговорщиков однозначен, они победно утверждают, что Паткуль с помощью своих друзей продолжает верно служить королю Швеции и похвально отзывается об их усилиях заключить за спиной короля Августа сепаратный мир со шведами.

Комментарии к письмам в первую очередь были рассчитаны на царя, и король Август поспешил уведомить своего «друга» Петра об удивительной божьей милости, снизошедшей на его слуг и помогшей им разоблачить «постыдный заговор» Паткуля. Он, Август, видите ли, уже давно питал подозрения к царскому послу, его люди взяли подозреваемого на заметку и вот с помощью документов, попавших к ним в руки таким «удивительно счастливым образом» (!), махинации предателя раскрыты. Претвори Паткуль свои коварные планы, царь лишился бы трона и скипетра, но бдительный Август… и т. д и т. п. А в целом он, Август, рекомендует Петру освободиться от услуг всех лифляндцев – они лживы и коварны, давно куплены шведами или являются агентами Паткуля. На этот счёт у Августа имеются неопровержимые доказательства.

Трудно сказать, насколько Пётр поверил этим бредням своего саксонского «друга», но он снова повторил свою просьбу к Августу поскорее выдать ему Паткуля, чтобы Москва сама могла разобраться в его поступках. Правда, просьбе этой не было придано достаточной настойчивости и требовательности. В руках у Петра был саксонские послы Арнштедт и Халларт, царь мог взять их в заложники и потребовать обмена на Паткуля, но царь к этому средству не прибег. А саксонские советники придумывали всё новые причины для задержания Паткуля в Зонненштайне: то они ссылались на его болезнь, то на опасность транспортировки, то ещё на что-нибудь.

Е. Эрдманн описывает ещё один странный случай, свидетельствующий о том, что саксонский двор для компрометации Паткуля ещё задолго до его ареста использовал подлог и фальсификацию. Речь идёт о т.н. письме Ф. Головина к Паткулю от 11 ноября 1705 года, в котором русский канцлер высказывал резкую критику в адрес Фридриха I, признавшего польским королём Станислава Лещинского, и высказывает угрозу использовать территорию Пруссии для прохода русских войск. Это письмо Паткуль якобы вручил Х.Р.фон Ильгену через своё доверенное лицо фон дер Лита. Фон Ильген, возмущённый несправедливой критикой, потребовал от Паткуля объяснения. Паткуль специально выезжал в Берлин и давал разъяснения, согласно которым он никогда такого письма от Головина не получал и фон дер Литу не передавал. Более того, он получил из Гродно от Головина письмо, тоже датированное 11 ноября, резко отличавшееся и по тону и по содержанию от того, которое попало в руки к Литу.

Пётр Шафиров намекнул прусскому послу Кайзерлингу, что авторами подложного письма могли быть только саксонцы. Поскольку король Август категорически отверг возможность того, что письмо было сфабриковано его придворными, на подозрении остался лишь Паткуль. Странным образом эти подозрения подтвердил тот же Шафиров, якобы сообщивший в марте 1706 года Кайзерлингу о том, что автором письма является Паткуль. При этом Шафиров попросил посла не докладывать об этом в Берлин, поскольку де бедный Паткуль и так уже наказан. Странная наивность хитрого и умного царедворца и ловкого чиновника, которым был Шафиров!

В Берлине поверили второй версии Шафирова, которого, вероятно, уже успели обработать саксонцы. В мае 1706 года фон Ильген писал Кайзерлингу: «Двойной натуре Пакуля мы удивлялись не раз – он плохо отплатил за нашу милость. Но он уже получил то, что заслуживает». После этого активность берлинского двора и фон Ильгена по освобождению Паткуля из тюрьмы резко упала. Саксонские подарки Шафирову сделали своё дело.

И Паткуль оставался в заключении.

Первые дни, опасаясь отравления, Паткуль отказывался от приёма пищи. Коменданту крепости Корнбергу потребовались усилия, чтобы убедить узника прекратить голодовку. Съестные припасы привозили из соседней Пирны, а за снабжение Паткуля отвечал сын тайного советника Хойма Хайнрих, как оказалось впоследствии, тайный единомышленник Паткуля. Пищу доставляли в невероятных количествах – одному человеку было просто не под силу справиться с таким обилием продуктов. Паткуль содержал себя из собственного кармана, и комендант без зазрения совести заказывал продукты и особенно деликатесы с запасом, в расчете на себя и других офицеров крепости. Х. Хойм, в нарушение приказа, снабжал своего друга и свежими газетами.

Думается, Паткуль намеренно «баловал» коменданта хорошим вином и лобстерами, чтобы добиться для себя ослабления режима заключения. Есть сведения о том, что комендант Корнберг проникся к своему высокопоставленному узнику таким уважением, что даже предложил ему устроить побег, но Паткуль отказался от этого предложения якобы из-за непомерно высокой суммы, которую потребовал Корнберг за свои услуги. Возможно, что это соответствовало истине, потому что сам Паткуль в одном из писем к королю Августу намекает на то, что ему предоставлялась благоприятная возможность бежать» из крепости, но он «не воспользовался ею, поскольку она не приличествовала» его положению посла.

Как бы то ни было, но побег из Зонненштайна, по-видимому, пока не входил в планы Паткуля. У него были другие намерения. К великому возмущению и удивлению советников Августа в Дрездене появился памфлет, подписанный анонимным автором, назвавшим себя «по-настоящиму верным». Все узнали в нём руку Паткуля, а ему ведь было запрещено давать перо, бумагу и чернила! Неслыханное преступление! Коменданта Зонненштайна заставили писать объяснения и примерно наказали: его сместили с должности и посадили в тюрьму.

Памфлет был озаглавлен «Опровержение предлогов, использованных саксонскими министрами для преследования Паткуля» и представлял собой страстный обвинительный акт, раскрывающий обстоятельства совершенного над ним насилия. Памфлет подробно описывал состояние царских войск в Саксонии и наплевательское – преступное – отношение к ним со стороны официального Дрездена. Сообщалось о т.н. указе кабинета министров, запрещавшем местным жителям отпускать русским солдатам продукты, дрова, фураж и даже питьевую воду, о вынужденном переводе корпуса из Саксонии в Австрию, об инструкциях на этот счёт царя Петра и переговорах Паткуля с послом Австрии. В памфлете самым решительным образом опровергалось утверждение о том, что Паткуль лишил себя дипломатической неприкосновенности и отказался от ранга посла.

Самым неприятным моментом во всей этой истории было то, что памфлет мгновенно распространился по всем европейским столицам и вызвал там самые неблагоприятные отзывы в адрес короля Августа и его двора. Саксонские послы писали домой, что никогда ещё в своей практике они не подвергались таким оскорблениям, унижениям и угрозам, какие они испытали после появления памфлета. Август отдал приказ сжечь памфлет публично на костре, но какой это имело эффект? Дело Паткуля разрасталось в международный скандал, и его друзья были полны надежд на благоприятный исход дела.

Паткуль недаром «подкармливал» персонал крепости, потому что ещё до написания памфлета ему удалось переслать из крепости подробное письмо царю с изложением всех фактов его ареста. Осталось тайной, каким образом удалось переправить письмо через саксонскую границу, но с уверенностью можно лишь сказать, что оно попало сначала в Пруссию. Там у Паткуля были верные друзья – кроме фон Ильгена и Биберштайна, там ещё был Альбрехт Лит, его личный поверенный во всех делах, а говоря современным языком – агент. К сожалению, пишет Е. Эрдманн, из Берлина письмо не ушло, а пролежало там до 1708 года[64]. Скорее всего, в дело вмешались саксонские дипломаты, а архиосторожный Фридрих I побоялся испортить отношения с Августом.

А в марте 1706 года в Дрезден на имя Паткуля поступило письмо канцлера Головина, составленное в самых дружественных тонах. Советники дрезденского двора по указанию Августа вынуждены были вручить письмо адресату. Ф. Головин писал, что царь Пётр весьма раздражён несправедливым арестом своего посла и требует от Августа его немедленного освобождения.

Ещё раньше Паткулю через таинственного «друга и благодетеля» – скорее всего, Бозе – послал письмо Пётр Шафиров, но нам не известно, дошло ли оно до адресата. Шафиров информировал Паткуля о требовании царя к Августу доставить в Россию и Паткуля и конфискованные у него архивы. Пётр, писал Шафиров, ознакомился с содержанием договора, заключённого с графом Штраттманом и нашёл его, особенно секретное приложение, вполне приемлемым. О том, чтобы квалифицировать действия Паткуля как предательство, сообщал Шафиров, не может быть и речи. Единственное, что могло быть поставлено в вину Паткулю, так это