Симметрия желаний - Эшколь Нево

другом медики отказались сотрудничать с представителями «Нашего права», утверждая, что их вынуждают нарушать врачебную тайну.

– Что вы натворили? – кричал на Амихая директор. – Ситуация только ухудшилась!

Но Амихай и бровью не повел. Несколько минут он молча слушал вопли директора, которые обрушивались на него, точно волны на причал, а потом тихо сказал:

– Миха, не мне вам объяснять, что внедрение изменений требует времени. Особенно в крупных организациях. Вот почему я предлагаю оценивать результаты в долгосрочной перспективе.

– Насколько долгосрочной? – пожелал знать директор.

– Три месяца, не меньше, – сказал Амихай.

Через три месяца провели опрос, который показал, что, хотя присутствие представителей «Нашего права» создало в больнице некоторые проблемы, взаимодействие врачей с пациентами улучшилось, а количество жалоб значительно уменьшилось.

Амихая пригласили в Министерство здравоохранения обсудить возможность распространения пилотной программы на другие больницы и попросили принять участие в нескольких утренних телешоу и изложить концепцию «Нашего права». («Он отлично смотрится на экране, – объяснил мне Офир. – От него веет искренностью. Обрати внимание, он никогда не скатывается в пустой треп, на который так любят подбивать гостей ведущие, но в то же время не позволяет себе переходить на снисходительный тон».)

Во время его выступлений в студию звонило множество женщин, желавших узнать телефон вдовца с глазами цвета терракоты.

Амихай вежливо отказывал всем прекрасным соискательницам.

– Но почему? – возмутился я, когда он мне об этом поведал.

– Слишком рано, – ответил Амихай. И объяснил, что его сердце все еще скорбит. Ночью он до сих пор тянется обнять Илану. Днем машинально звонит ей на мобильный, чтобы поделиться всякими мелкими новостями. Каждый раз, когда он смотрит на детей, он видит ее (у Ноама – ее веснушки; у Нимрода – ее взгляд). Каждый раз, когда передают песню Авива Геффена «О, Илана», он выключает радио. Каждый раз, когда он слышит сирену скорой помощи, вспоминает ту скорую. Каждый раз, когда он… Стоп! Ему не хочется об этом говорить. Как я ухитрился втянуть его в этот разговор? От таких разговоров ему только хуже.

– Ладно, – сказал я. И оставил его в покое.

Но женщины его в покое не оставляли. Они продолжали ему звонить, писали письма, присылали фотографии и диски с грустными песнями. Он от них отбивался. Самым отчаявшимся Амихай рекомендовал своего лучшего друга, отличного парня, очень серьезного, из британской семьи, который сейчас пишет диссертацию по философии.

С одной девушкой я даже встретился. В принципе я считал, что это низко – использовать ассоциацию в личных целях, но…

Ее звали Яара.

Когда мы разговаривали, мне было так сладостно перекатывать на языке ее имя.

– Я-а-ра, – медленно произносил я, задерживаясь на каждом звуке и чувствуя себя сидящим в кресле-качалке, которое кто-то отклоняет все дальше назад. – Так где ты живешь, Я-а-ра? А откуда ты родом, Я-а-ра? Надо же, тебе тоже нравятся «Хамелеоны», Я-а-ра. А ты не возражаешь, если мы первое свидание пропустим, Я-а-ра, и начнем прямо со второго? Что значит «со второго»? Это значит, что все дежурные вопросы мы зададим друг другу сейчас, по телефону. А на втором свидании сможем нормально пообщаться. Отлично. Ну так начнем. Чем ты по жизни занимаешься?

– Я тренер.

Я подумал, что она тренер по фитнесу, и уже представлял себе, как медленно провожу пальцем по ее икре, но, когда мы встретились, она объяснила, что тренирует не тело, а дух, потому что она тренер по личностному росту. Встречается в частном порядке с топ-менеджерами и помогает им:

1. Сформулировать цель.

2. Определить препятствия, преграждающие путь к реализации этой цели.

3. Добиться значительного прорыва в достижении цели.

– Это если в двух словах, – сказала она, нарезая свою грибную запеканку на маленькие, идеально ровные квадратики.

Я молча кивнул. Мой внутренний оракул предсказывал мне полный провал, но я не хотел сдаваться и много чего рассказал ей о себе, включая почти интимные подробности, а в конце вечера признался, что был бы рад снова с ней встретиться. Ее верхняя губа чуть приподнялась, и мне захотелось ее поцеловать. Самообладание, сквозившее в каждом ее жесте, будило во мне желание узнать, что с ней происходит, когда она его теряет. Но сильней всего меня будоражила мысль о том, что, занимаясь с ней любовью, я смогу шептать: «Я-а-ра, Я-а-ра».

Но этого не случилось. Хотя поначалу у меня все шло по плану. Как всегда на втором свидании, в определенный момент я упомянул о своем дальтонизме. «Какого цвета мое платье?» – подобно всем другим девушкам, спросила она, и я по обыкновению помедлил, нагнетая интригу, а потом решительно сказал: «Красного». И объяснил, что дело не в том, что я не могу различать цвета сами по себе, просто мне трудно делать это, когда они рядом. Например, если бы она в своем чудесном платье стояла посреди зеленого поля, я мог бы ее не заметить. «Удивительно», – вполне ожидаемо изумилась она, и я уже приготовился к следующему этапу, на котором обычно спрашиваю у сидящей напротив девушки о чем-то личном, и под влиянием моей дальтонической откровенности она рассказывает гораздо больше, чем собиралась, после чего, чтобы оправдаться в собственных глазах, соглашается поехать ко мне или молча пристально смотрит на мои губы, как бы говоря: «Поцелуй меня». Так вышло и на этот раз. Но за десятую долю секунды до того, как я наклонился, чтобы поцеловать Яару Вторую, она сказала, что хочет, больше того, даже обязана кое-что мне сообщить.

– Давай, – выпрямившись, согласился я.

– У тебя нет цели, – заявила она. – Судя по тому, что ты мне о себе рассказал, ты живешь вслепую. Не сопоставляя свои желания со своими возможностями.

– Да? И что же ты предлагаешь?

– Определи для себя цель, – сказала она и добавила: – Я не против, если мы сделаем это вместе. Обычно я не смешиваю работу с личной жизнью, но в твоем случае могу сделать исключение.

– Послушай… – Я отодвинулся к дальнему краю дивана. – Я уверен, что ты крутой коуч и что твой метод помог массе людей, но… Мне это не очень подходит.

– Почему?

– От одного слова «цель» меня бросает в дрожь. Но не в сладкую, а в гриппозную.

– Печально, – сказала она и положила между нами диванную подушку. – Это для меня неприемлемо. В длительных отношениях.

– Тогда, может, просто утешим друг друга? – спросил я и опустил руку на подушку.

– Утешим? От чего?

– От одиночества. От холода лишенного ласки тела. От жара, заключенного в холодном теле, лишенном ласки.

Она покачала головой:

– Жар, холод – меня это больше не интересует. Моя цель – найти