Симметрия желаний - Эшколь Нево

серьезного спутника жизни. А все, что не ведет к этому, – пустая трата времени. Кстати, – добавила она, уже направляясь к выходу, – если спросишь меня, что тебе мешает, я отвечу. Это твои друзья.

– Мои друзья?

– Я никогда не встречала человека, который столько говорит о своих друзьях, на свидании показывает женщине альбомы с их фотографиями, вставляет их портреты в рамки и развешивает в квартире вместо картин. Будь я твоим коучем, сказала бы, что ты – классический случай синдрома параллельного поезда.

– Параллельного поезда?

– Когда твой поезд стоит, а поезд на параллельном пути начинает двигаться, тебе кажется, что твой поезд тоже поехал. Но на самом деле он не двигается. Это оптический обман.

– Что конкретно ты имеешь в виду?

– Ничего. Просто, будь я твоим коучем, я сказала бы, что ты живешь не своей жизнью, а жизнью своих друзей.

– Но ты не…

– Что?

– Не мой коуч, – сказал я и захлопнул за ней дверь.

Я старательно убеждал себя, что испытываю удовлетворение от того, что последнее слово осталось за мной, и прокручивал в голове умные фразы, которыми мог бы ответить, но не ответил на ее упреки. Допустим, в данный момент я не вижу перед собой конкретной цели, но после истории с ассоциацией у меня появилось желание сделать что-то со своей жизнью, причем в ближайшее время. Прямо сейчас. А что касается друзей, то тут она совсем не права. Я много говорю о них только потому, что люблю их, и утверждать, будто я живу не своей, а их жизнью, – это бред. Чистый бред.

* * *

Ближе к концу года в одной из крупнейших в стране газет был опубликован список номинантов на звание «Человек года». В категории «Общественные деятели» мы увидели имя Амихая Танури. Члены жюри мотивировали свое решение включить его в список следующим образом (я вырезал заметку из газеты и приколол к пробковой доске на кухне): «Господину Амихаю Танури удалось за короткий срок придать проблеме защиты прав человека в области здравоохранения широкий резонанс как среди пациентов, так и среди медиков. Ассоциация „Наше право“, возглавляемая господином Танури, делает лишь первые шаги, однако ее деятельность уже начала приносить плоды и оказывать влияние на жизнь граждан нашей страны. История Амихая Танури и „Нашего права“ – это история частной инициативы, родившейся из личной трагедии, но в силу универсального характера гуманитарной идеи, лежащей в ее основе, сумевшая привлечь к сотрудничеству множество людей. По этим причинам мы считаем, что Амихай Танури достоин включения в список кандидатов на присуждение звания „Человек года“ в категории „Общественные деятели“».

* * *

Номинация вызвала поток новых публикаций в СМИ. Лицо Амихая то и дело появлялось в вечерних передачах (согласие на интервью он давал при условии, что его будут записывать утром, потому что самое позднее в пять ему надо быть дома, с детьми).

Вопросы ему задавали одни и те же, и сам Амихай всегда оставался собой. Говорил, с трудом подыскивая слова, вместо «я» использовал местоимение «мы», раздумывая над ответом, почесывал верхнюю часть груди, на границе с шеей. И едва заметно вздрагивал, если его перебивали.

Во время одной из таких передач Амихая прервали на полуслове, чтобы выслушать срочное сообщение судебного обозревателя Михаэлы Раз.

– Внезапный поворот в деле, которое на протяжении долгих месяцев будоражит общественное мнение, – не скрывая изумления, начала она. – Помощник генерального прокурора Йоав Алими, в последние полтора года выступавший главным обвинителем на процессе, отстранен от участия в нем в силу обстоятельств, как заявили в окружной прокуратуре, «личного характера».

– Не могли бы вы пролить свет на эти обстоятельства? – спросил ведущий в студии.

– К сожалению, пока нет, – тоном, лишенным какого бы то ни было сожаления, ответила Михаэла Раз. – Ходит много слухов, в том числе в интернете, но мы еще не получили официального подтверждения. Надеемся вскоре услышать комментарии самого помощника генпрокурора Алими и тогда выйдем на связь с вами.

– Спасибо, Михаэла, терпеливо ждем новостей, – сказал ведущий и снова обратился к Амихаю: – Пока мы не знаем реакции господина Алими, вернемся к Амихаю Танури и ассоциации «Наше право». Господин Танури, вам не кажется ненормальным, что половина вашего бюджета формируется из средств, поступающих из Соединенных Штатов? Насколько помнится, прежде подобное называли «попрошайничеством»?

Амихай молчал. Впервые за все время, что он раздавал интервью, у него пересохло в горле. «Черчилля отстранили? – Он не верил своим ушам. – Почему?»

10

Все взгляды обращены на Черчилля. Он стоит в стороне, и плакат у него в руках относительно небольшой, но ясно, что в центре внимания – именно он. Это трудно объяснить. То ли дело в его позе, то ли в том, что головы других участников демонстрации повернуты к нему в ожидании указаний или одобрения. На его плакате большими буквами написано: «МЫ ВСЕ – ШАХАР КОЭН»; на моем: «ВЕРНИТЕ ШАХАРА КОЭНА, ИЛИ МЫ ОБЪЯВЛЯЕМ БОЙКОТ УРОКАМ»; на плакате Амихая: «НЕ ВЕРИМ ОБВИНЕНИЯМ ПРОТИВ ШАХАРА КОЭНА». Лозунги придумал, конечно, Офир, а написала своим красивым круглым почерком младшая сестра Амихая.

Два дня назад Шахара Коэна исключили из школы. Во время перемены случилась потасовка. Нет, потасовка – это мягко сказано. Случилась драка, в которой участвовал Шахар Коэн. Еще была история со списыванием на экзамене по Библии. И инцидент с граффити на арабском языке. И скандал с появлением в кабинете директрисы надувной секс-куклы. Шахар не был зачинщиком ни одной из этих проделок, но он обладал редким талантом присоединяться к ним в самый неподходящий момент, давая возможность их истинным вдохновителям подставить парня, принятого по «программе интеграции», а самим остаться в тени. Иногда складывалось впечатление, что Шахар Коэн испытывает странное удовольствие от того, что вечно оказывается виноватым. Как будто вместо того, чтобы бороться с предубеждениями против учеников, принятых по «программе интеграции», он решил с ними смириться. Служить им наглядным подтверждением.

Черчилль терпеть не мог Шахара Коэна. Они росли в одном квартале, и с тех пор между ними существовала какая-то загадочная неприязнь. Но еще сильнее, чем Шахара Коэна, Черчилль ненавидел несправедливость. И чем больше находилось свидетелей той драки на перемене, тем быстрее в нем крепло подозрение, что школьное начальство выбрало путь наименьшего сопротивления. Как выяснилось, зачинщиком разборки был сын председателя ассоциации выпускников школы. Шахар действительно ему врезал, но до того председательский сынок упорно его доводил – и словесно, и действиями. Он называл мать Шахара Коэна шлюхой, а самого Шахара – мелкой шпаной. Он поспорил