Берк. Оборотни сторожевых крепостей - Ли Литвиненко

Зато прибавилось рыбы, и Бёрк со Сфеном ставили сети раз за разом и успели насушить мешков пять окуней, щук и другого улова.

Бёрк… Она поверила словам отца и бережно хранила кинжал Гелиодора под подушкой. После отъезда хозяина, он, забытый или специально оставленный, сиротливо оставался лежать на печке.

Теперь завернутый в подаренный альфой платок, ножик прятался днем под подушкой, а ночью перекочевывал в объятия орчанки. Она хитро спеленала кинжал, оставив открытой рукоять с большим красным камнем, как обычно кутают детей. Перед сном она изучала затейливую гравировку на рукоятке. Там были изображены оборотни. Самый сакральный момент их жизни: оборот. Уже не человек, но еще не зверь. Голова волка, а на человеческих ногах штаны и сапоги. И, как маленькие печати, на боках рукояти: рука и волчья лапа.

А какой венчал его камень! Всегда, даже в нетопленом доме, он оставался приятно теплым, словно был живым. Бёрк казалось, что в свете свечи граненый камешек подмигивал ей, подбадривая и придавая веры в то, что Гелиодор вернется.

Еще одним подарком для Бёрк, оказалась рубашка Гелиодора. Черная, с серебряным узором, вышитым вокруг горловины и по низу. Гел надевал ее в последний день, но Бёрк нечаянно плеснула на неё медового взвара, и на груди растеклось липкое пятно. Он бросил рубашку в корзину с грязным бельем и забыл. Когда орчанка нашла ее, заплакала, и прижала к лицу. Бёрк окутал самый лучший запах: лес и любимый мужчина. Ткань пахла оборотнем и Бёрк не стала стирать вещицу, лишь аккуратно замыла липкое место. Ночью клала ее на подушку и засыпала окутанная запахом Гелиодора.

* * *

Со стороны казалось, что Бёрк справилась с потрясением. Она, как раньше, ежедневно выходила собирать белье для стирки и вернулась к работе подавальщицы. К тому времени рудокопы закончили летнюю смену и отбыли восвояси. Остались лишь хуторяне, которые не пропускали случая пристать к Бёрк с расспросами. Каждый словно между делом вставлял в разговор вопрос об оборотне. Она ничего никому не отвечала. Быстро обойдя хутор, скрывалась в своем домике. А когда работала в харчевне и возможности сбежать не было, на особо любопытных прикрикивал Татимир, не позволяя отвлекать девушку от работы.

Орчанка замкнулась, стала задумчивой и рассеянной. Разговаривая с Полли и Сфеном, часто отвечала невпопад. Спала она на удивление отлично: не мучили ни тяжелые мысли, ни кошмары. Засыпала при любой возможности и в любом месте, но почему-то всегда ходила сонной. Глаза весь день так и оставались полузакрытыми, от чего она постоянно натыкалась на углы и мебель.

Еще у Бёрк разыгрался аппетит. Она все время что-то ела, подбирая все объедки со столов. Жадно уминала даже обрезки сырого мяса, которые повариха оставляла для кошек. Когда Полли это увидела, обратилась к Сфеносу. Посоветовала орку пропоить дочь отваром синего чивица, от глистов. Великан на такое замечание обиделся.

Сфен думал так: волки едят сырое мясо, Бёрк водилась с волком, волк научил ее есть сырое мясо! Ничего удивительного. Орк (то есть— он) научил ее есть капусту, хотя она не хотела. Гном научил ее читать. Проезжий тролль играть в карты. А волк есть сырьяком. Просто Бёрк умная и все впитывает в себя словно сухая тряпка.

20. Стычка

После трех утомительных дней пути, затертая ветрами дорога, стала совсем незаметной. Теперь оборотни двигались, больше ориентируясь на солнце.

Клинья леса сначала сузились, а потом и вовсе исчезли, забыв кое-где, одиноко растущие деревья. Плодородность земель заметно оскудела. Жирная чернозёмная верхушка, покрывавшая центральную часть Широких земель, тут перемежалась красными, глинистыми прожилками и толстыми слоями камня и песка. Короткий, высохший ежик травы, поредел, и поверхность земли напоминала череп лысеющего старца. В воздухе прибавилось пыли.

Нет ни одной речки или колодца, воду пришлось набирать в тощих, мутных ручейках, перебегавших им дорогу.

Земля местами вздыбилась. То тут, то там, высоко к солнцу поднялись холмы. С каждым шагом ощущалось приближение рудников. Алмазные гроты словно тянули в себя всю энергию окружавших их земель. Высасывали жизнь, перерождая ее в драгоценные камни и металлы.

Оборотни с интересом и тревогой посматривали на этот незнакомый им край. Никто из двух стай не заезжал так далеко к северу, но все были наслышаны о темном предгорье. Столько баек ходило в народе про это место, столько страшных сказаний. Даже кони, чувствуя напряжение всадников, стали нервничать, нетерпеливо ржали, плохо слушались поводьев, готовые при любом удобном случае рвануть назад.

Цель их путешествия, показалось на горизонте неровными сколами каменных стен. Сначала в узкий просвет между двух высоких гор, словно в волшебном окне, открылась… пустота. Казалось, что земля здесь обрывается и начинается конец света. Ехавшие впереди, придержали коней, и растянувшийся строй всадников сгрудился в настороженную кучу.

— Кажись прибыли, — неуверенно доложил Тумит.

— Карту, — потребовал Гелиодор.

Подъехал альфа второй стаи. Развернули потертый пергамент и всмотрелись в выгоревший рисунок, сверяя окрестности.

— Точно здесь, — кивнул Смараг. — Вот два пика, что сейчас перед нами, и проход между ними. Дальше, внизу, плоскогорье и высохшее русло реки, поперек него.

Оборотни направили коней к расщелине. Продвигались медленно и осторожно. Неизвестно, что ждет на этой вражеской территории.

Горный проход наполнился эхом конского топота. А потом, как-то сразу, внезапно, открылся вид на всю долину. Необычно глубокую, ее окружали высокие холмы. В самом центре, провал заброшенного рудника. Откуда-то снизу, из самых его недр, поднималась серая дымка, будто под землей что-то кипело. Рядом с алмазной шахтой, руины города. Голая жёлтая земля, на которой все это соорудили, как будто вытоптана великанами: ни клочка растительности, ни единого зеленого пятнышка. На все вокруг словно наложили заклятье уныния.

И все это: горы, долина, рудник, создавали жуткий эффект. Воздушный коловорот. Что-то, на подобии водяного вертуна, который появляется в сливных желобах во время дождя, только ветряной. Воронка вьюжила серое, туманное марево. Вихрь зловеще посвистывал.

В небе, словно повторяя этот круговорот, парили падальщики и клекотали, прибавляя месту мертвецкого колорита. И ветер. И вонь.

— Грустно как-то, — вздохнул Гелиодор, от предчувствия чего-то недоброго, потянуло шею.

— И тихо. Слишком, — кивнул Смарог. — Оружие наизготовку, — скомандовал вожак Острозубых, хотя все и так были начеку.

Гелиодор правой рукой поправил меч, а левой по привычке тронул маленькие ножны кинжала. Они пустовали. Семейная реликвия осталась на гномьем хуторе, у Бёрк. Он забрал их орочей хибарки свои вещи, все кроме него. Забыл! Растяпа. Орчанка перед сном обстругивала им отколотое веретено. Аккуратная рукоятка, была словно сделана под ее ладонь, так ловко ложилась