Нежность - Элисон Маклауд

Кофейная чашка громко звякнула о блюдце.

– Ш-ш-ш! – хором сказали учитель и ученица.

На редкость неприятное дитя.

Лоуренс занимался диктовкой, работая над почерком и правописанием девочки.

Спускается величественно ночь,

И затихает дальняя дорога.

По ней пастух ведет своих коров,

Чтобы успеть их довести до крова133.

Это стихотворение о Грейтэме написал поэт, друг семьи, приезжавший в «Колонию» до войны. Лоренцо разругал стихи в пух и прах, но сказал, что для диктовки ребенку сойдет.

Он вычел пять баллов за то, что Мэри написала «до рога» раздельно.

– Вполне объяснимая ошибка! – выразила свое мнение Фрида, обведя широким взмахом руки окружающий их хлев. Она пыталась подольститься к кобольду, но ученица и учитель ее игнорировали.

Что поделать, она снова взяла перо и принялась писать сестре Эльзе о смерти поэта Руперта Брука.

В газетах писали, что от солнечного удара на пути в Галлиполи. Однако мы узнали от Элинор Фарджон, которая узнала от своей невестки миссис Розалинды Бэйнс, близко знакомой с Бруком по дням их общей «неоязыческой» юности, что на самом деле он умер от укуса мошкары. Заражение крови. Но такую смерть сочли чересчур позорной для красавца, солдата и поэта, поэтому официальной причиной объявили солнечный удар. Иными словами, бог Аполлон забрал его к себе – так скоро, что он даже до фронта не успел доехать. Бедный очаровательный Руперт. Меня познакомили с ним однажды в Лондоне, до войны. Знаешь, Эльза, он был такой красивый, что дух захватывало. Можно было бы ожидать, что определенных людей станут беречь от этой войны, но нет…

В письмах к матери, баронессе, у Фриды не хватало духу признаться, что ее не пускают к собственным детям. Хватит и удара, нанесенного смертью отца. Вместо этого Фрида постарается развеселить вдовствующую мать, Скотленд-Ярд и приунывшую себя – всё одним письмом.

Дорогая мамочка!

В эти печальные дни раздора и мщения я не могу не вспоминать истории, которыми когда-то развлекал нас Вильгельм – о счастливых приключениях мальчишеских лет в Виндзорском замке, в гостях у королевы, своей бабушки. О том, как он запускал ручку под юбки фрейлинам и переводил часы, чтобы напугать поваров и придворных. Я, кажется, вспоминаю, как он играл в прятки со своей няней во всей тысяче комнат. Ты помнишь, как каждый год его няня уезжала из Берлина пухлая и цветущая, а возвращалась – совершенно верно! – худая, как тень себя прежней. Вот же вредной обезьянкой он был!

Без сомнения, Вилли испытывает великую и прочную любовь к Виндзорскому замку. Он всегда считал его своим вторым домом. Разве не удивительно вспоминать, что английские монархи на самом деле Саксен-Кобурги, несмотря на придуманную дурацкую фамилию Виндзор. Сознаюсь, я не понимаю, что такое нашло на англичан. Откуда эта внезапная мода называть немецких овчарок эльзасскими? Моя душа омрачена. Разве можно отрицать истинную природу какого бы то ни было создания, будь то английский король или пес? Мне стало известно, что даже восковую персону кайзера в галерее мадам Тюссо отправили в ссылку – в пристройку возле публичных уборных. Это невыносимо. С какой стати нам воевать, если мы – одна великая, счастливая, брыластая семья?

Насколько мне известно, Вильгельм прежалостно рыдал на похоронах своего кузена короля Берти Седьмого, еще и пяти лет не прошло. Рассказывают также, что королева Мария до сих пор говорит по-английски как немка, несмотря на многочисленные уроки правильной речи. Мы должны ею гордиться, пусть даже ее, по слухам, в последнее время не выпускают на публику. Понимаешь, мамочка, они очень стараются, чтобы новая фамилия прижилась.

Вся эта война становится все более грязным делом, а ты помнишь, что я от природы не способна иметь дело с грязью. Я просто не могу об этом думать. Я вынуждена заплетать косы, чтобы не вырвать у себя все волосы.

Здесь я должна попрощаться с тобой, ибо вижу – «шпионю своим маленьким глазком», такая очаровательная английская идиома – за окном почтальона. Видя, куда адресованы мои письма, он делает ужасно несчастное лицо, но я уверяю его, что государственная служба перлюстрации работает просто великолепно – я раньше и не подозревала, на какую эффективность способна Королевская Почта Британии, и он отбывает, надлежащим образом приутешенный, в гораздо лучшем расположении духа, чем прибыл.

Вечно твоя миролюбивая дочь

Фрида

Лоренцо ставил Мэри оценки по десятибалльной системе. Каждый раз, когда она получала семерку или больше, ей разрешалось прервать урок и разучить новую песню. Петь она может, этого у нее не отнимешь, подумала Фрида. Высокий голос Лоуренса, обычно удивляющий при первом знакомстве, хорошо сливался с юным голосом Мэри, хотя у Лоуренса до сих пор хворая грудь.

Мэри бодро набросилась на песню, слишком мрачную для ее возраста. Впрочем, сама Фрида очень любила «Барбару Аллен» и охотно аккомпанировала бы учителю с ученицей на пианино, если бы они не настояли хором, чтобы она «стала невидимой» или покинула комнату. Даже в собственном хлеву с ней обращаются как с враждебной иностранкой.

Впрочем, хуже жизни в Чешеме все равно ничего быть не может. Тамошние жители заявили, что она посыпает ядом их любимые заросли черники! А потом донесли, что она мигает лампой. Подает световые сигналы цеппелинам, чтобы они могли разбомбить деревню, в которой она сама живет!

Шпионка? Никакая она не шпионка. Лоренцо – вот кто шпион. Она точно знала, к чему он клонит, задавая Мэри тему «сочинения». Сегодняшняя тема была… Рэкхэм-коттедж!

Кто бы сомневался.

Его по-прежнему занимали Перси и Мэделайн Лукас и трагедия Сильвии, девочки-калеки. Фрида наблюдала за ним со своего конца стола, притворяясь, что промокает свежие чернила на письмах. Пока девочка писала в тетрадке, он работал над книгой о Гарди. Время тянулось медленно. Фрида ненавидела молчание.

Потом темноволосое дитя-кобольд выпрямилось на табуретке-грибе и взглянуло на учителя. Он кивнул, и девочка робко, но гордо принялась читать свое сочинение.

Рэкхэм-коттедж

Коттедж очень старый, ему лет триста, но некоторые части к нему пристроили недавно: детскую для детей, спальню, ванную комнату и чулан. Там живут трое детей, а также их мать, отец и няня. Детей зовут Сильвия, Кристиана и Барбара Лукас. Еще у Барбары есть младенец-кукла. В Рэкхэм-коттедже много змей. Еще там есть маленький ручеек, и когда я там играю, мы копаем в саду и находим мусор, который давным-давно зарывали люди, например битые черепки из