Нежность - Элисон Маклауд

стародавних времен. Однажды мы нашли монету, но когда хотели купить на нее тянучек, в лавке ее не взяли.

Их отец солдат, он высокий, у него светлые волосы, и когда идет дождь, он учит нас народным песням. Вчера он приходил в отпуск из армейского лагеря, чтобы посмотреть на свой сад, который вырастил сам, очень цветочный. Там красивый газон с ежиками по утрам, когда на траве роса, и яблоней в середине.

Сильвия порезала коленку серпом – не в прошлое лето, а в лето перед этим, когда ей было шесть. Иногда мы все вместе ищем змей, чтобы напужать няню…

– Напугать.

– А, да. – Мэри откинула волосы со лба и облизала губы.

Сильвия и ее сестры искали змей, чтобы напугать няню. Роберт и Сайсли Нельсон тоже играли. Роберт, Сайсли и их родители приехали в гости в Рэкхэм. Сайсли очень много визжит. Она боится змей. Когда она закричала очень громко, Сильвия побежала посмотреть. Потом всюду была кровь. В высокой траве лежал серп. Сильвия совсем не кричала. Она только очень побледнела и дрожала. Ее мама – это тетя Мэделайн – сказала, что Сильвия очень храбрая. Сильвии пришлось переменить платье и намотать повязку. Потом мы все поехали в Сторрингтон. Доктор в Сторрингтоне дал Сильвии повязку побольше и кулек карамелек.

На следующий день тетя Виола сказала маме, что у Сильвии температура. Тетя Виола пришла в Рэкхэм и играла на пианино, чтобы Сильвия подпевала. Сильвии давали тапиоку на сладкое. Иногда она плакала, потому что нога очень болела. Пришел еще один доктор, друг тети Виолы. Они были в походе, но дальше не пошли. Потом приехал особый автомобиль, чтобы забрать Сильвию. Кристиана сказала, что доктор в Лондоне чуть не отрезал Сильвии ногу. Но все-таки не отрезал. Сильвия лежала в больнице в Лондоне много месяцев. Бабушка писала ей письма, чтобы подбодрить. Я помогала. Мы писали: «Дорогая, дорогая, бесценная госпожа Хромоножка». Теперь Сильвия ходит медленнее всех, но может бегать, если подпрыгивать. Ей приходится носить железку, которую ей разрешают снимать только на ночь и когда мы ходим в Квелл купаться134.

Она подняла голову:

– Конец.

Изгнанник слушал с серьезным лицом. Фрида смотрела, как он взял тетрадь и сам перечитал написанное. Он скрещивал и выпрямлял ноги. Снял колпачок с самописки и сделал несколько поправок.

– Семерка? – спросила девочка.

Фрида тоже ждала. Девочка вечно получала семерки. Достаточно, чтобы поощрить, но не слишком много, а то она решит, что можно не стараться.

Фрида следила за лицом мужа.

– Мистер Лоуренс? – окликнула Мэри.

Первозданный дух этих диких мест проникал ему в сердце – тоска по старым богам, старым, утраченным вожделениям; вожделения, тлеющие в холодной крови молниеносных змей, которые с шипением устремлялись в сторону у него из-под ног; таинство кровавых жертвоприношений – все, утраченной ныне силы, ощущения первобытных обитателей этих мест, чьими страстями воздух здесь был насыщен с тех стародавних времен, когда сюда еще не приходили римляне. Воздух, насыщенный забытыми темными страстями. Незримое присутствие змей135.

Он сморгнул и объявил:

– Восьмерка.

Мэри захлопала в ладоши.

Фрида откинулась на спинку стула, прищурившись. Как скоро он спросит в лоб про Персиваля Лукаса?

Его сотряс приступ кашля. И тут же:

– А я и не знал, что отец Сильвии приезжал вчера. – Он вернул сочинение Мэри и встал, держась за ребра. – Заварю-ка я чаю.

Девочка смотрела ему в спину:

– А можно я…

– Можно мне, – поправил он.

– Спеть песню про президента? Я ее уже выучила.

– Можно, если ты запишешь по памяти его историю, которую я тебе рассказывал. У тебя есть пять минут. Представь себе, что это вопрос на письменном экзамене в школу Святого Павла.

Мэри взяла карандаш и заскользила грифелем по странице.

Лоуренс на кухне рассеянно открывал и закрывал дверцы шкафчиков, думая о другом.

Фрида прекрасно знала, о чем именно.

– А миссис Маккинли носила траур? – окликнула девочка, проверяя факты.

– Конечно. – Он стоял в дверном проеме, вытирая полотенцем чайную чашку. – Четыре минуты!

Мэри вычеркнула строчку и продолжала писать.

– Время истекло. Положи карандаш.

Он вернулся к столу, неся разномастные чашки.

– А мистер Лукас все еще в Рэкхэме? – спросил он как бы между делом.

Фрида смотрела на него. Шпион, шпион, шпион.

Кобольд покачал головой:

– Нет. Моя двоюродная сестра Кристиана сказала, что ему нужно было обратно в армию. Выполнять свой долг и служить Англии. Я рада, что ты не выполняешь свой, а живешь у нас.

Лоуренс расставлял на столе чашки и кувшин с молоком, и Фрида чувствовала добела раскаленное молчание. Пока муж садился на место, она прямо видела, как все это переваривается у него в мозгу. Беспечно брошенный серп. Сад, в котором всегда играли дети. Ненависть к тому, кто сбежал на войну.

Мэри выбрала самую яркую чашку. Потом набрала воздуху и принялась быстро читать.

Мистер Маккинли был двадцать пятым президентом Соединенных Штатов Америки. Он был добрый человек, миссис Маккинли его любила, и большинство людей считало, что он хороший парень. Однажды в тысяча девятьсот первом году он поехал в город Буффало. Пока он приветствовал людей на митинге, один человек по фамилии Шолгош, архист…

– Анархист.

Она ухмыльнулась и закивала.

…анархист, выстрелил в президента из револьвера «айвер-джонсон». И тот упал. Первая пуля отскочила у него от пуговицы жилета, но вторая пронзила его. Его помчали на поезде в Вашингтон, округ Колумбия, но врачи не смогли его спасти. Миссис Маккинли плакала так, что глаза у нее покраснели и распухли. Она очень грустила и закрыла лицо черной вуалью. Шолгоша поймали и посадили в тюрьму Синг-Синг. Это название звучит, как будто она в Китае, но на самом деле она в штате Нью-Йорк. Народ Америки ненавидел убийцу и не хотел его выпускать под залог ни за какие деньги. После того дня важные люди в Вашингтоне согласились, что президента нужно всегда охранять, чтобы никто больше в него не стрелял136.

Она закрыла тетрадь и разразилась песней, болтая ногами под столом:

Ну-ка, детки, вот вам новость, не поверите, поди,

После папочкиной смерти пенсия ждет впереди…

В Вашингтон из Буффало

Поезд едет, поспешает, на каждой станции свистит:

Мистер Маккинли умирает,

Мистер Маккинли умирает:

Анархистом он убит!

Ну и время, ну и время…

Эй, мерзавец, посмотри-ка, посмотри, что натворил: