100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины - Патрик Робинсон

Это должно было произойти быстро, достаточно быстро. «Глазго», похоже, сделал все необходимое так стремительно, как это мог бы сделать и любой другой корабль.

Наш окончательный вывод заключается в том, что аргентинцы сделали не только то, что мы предполагали. Они также знали все о «Си Дарт» и при атаке подходили с большого удаления на минимально возможной высоте. Что мы можем предпринять в ответ? Без дальнего воздушного обнаружения – немного. «Этандары», кроме случаев, когда они направятся к авианосцам, минуя корабли дозора, будут находиться в пределах досягаемости «Си Дарт» менее минуты. Этого времени недостаточно, чтобы ракета настигла их прежде, чем «Этандары» снова станут невидимыми, а «Си Дарт» вряд ли будет очень эффективной при стрельбе по самой «Экзосет». Это заставляет нас надеяться только на ЛОЦ до тех пор, пока приближающиеся ракеты не подойдут ближе к авианосцам, где находящиеся рядом фрегаты проекта 22 смогут эффективно применить свои ЗРК «Си Вулф». Чтобы не подпустить «Этандары» к авианосцам на дальность применения их оружия, не остается ничего другого, кроме как использовать в дозоре на направлении вероятного удара эсминцы проекта 42 с их радарами дальнего действия. И если ЛОЦ окажутся неэффективными, то, возможно, мне придется жертвовать эсминцами, так как жертвовать моими авианосцами я не могу. Иного выхода нет.

Такой анализ подтверждает многое из того, что мы уже знаем. У нас двойная проблема. Как долго продержится боевой дух на эсминцах проекта 42? И что мы будем делать, когда эсминцев не станет? В Королевских ВМС их всего восемь: пять из них дома, три здесь: два пока еще в строю и один пылает на горизонте. Пополнение будет необходимо, желательно завтра. И явно больше чем один корабль. В то же самое время командир «Гермеса» Лин Мидлтон давит на меня, чтобы я рассмотрел его главную проблему. Он полагает, что постоянное напряжение пилотов «Харриеров», производящих вылеты изо дня в день, означает, что мы будем вынуждены использовать один из авианосцев на переднем крае в течение не более пяти дней, а другой держать далеко позади, порядка ста миль на восток, для восстановления сил летчиков. Это является, проинформировал он меня, стандартной практикой их боевого применения.

Лин сам был летчиком и дважды, пилотируя истребитель, вылетал за палубу авианосца и падал в море. В одном случае, чтобы не попасть под винты собственного авианосца, он находился под водой до тех пор, пока корабль не прошел над ним, и выбрался из кабины самолета с глубины в сто футов. Поэтому понятно, что он сочувствовал летчикам, понимал их напряжение и переутомление, когда те двадцать четыре часа в сутки находились в готовности.

Однако это не совсем так. «Си Харриеры» находятся в воздухе максимум два часа. Даже если пилот должен сделать три вылета в день, то это будет только шесть часов полетного времени. Подготовка к полету и доклад о результатах занимает также примерно шесть часов. Но они ведь молодые, крепкие и тренированные. И это война. Она должна закончиться менее чем через восемь недель. Мне необходимы две полетные палубы на переднем крае, и у меня только два авианосца – «Гермес» и «Инвинсибл». Несомненно, наступят дни, когда мы совсем не сможем летать, и это единственное время для «отдыха», которое мы можем себе позволить. Прости, Лин, но я не могу с тобой согласиться.

Так подводник, правда не без опасений, управлял авиатором. Я поручил ему найти способ выполнить эту задачу. Но это не сделало наши отношения более простыми и было не лучшим началом нашего сотрудничества на переднем крае войны. Однако мы постепенно обнаруживали, что обстоятельства работали на нас. На этом этапе мы еще не знали того основного фактора, который будет доминировать в мышлении аргентинских летчиков: высокая оценка эффективности британского ЗРК средней дальности «Си Дарт» класса «поверхность – воздух». Именно это заставило аргентинцев отказаться от использования средних и больших высот и действовать исключительно на высотах ниже зоны поражения «Си Дарт». У них оставались только предельно малые высоты. Поэтому удар по кораблям в море с воздуха они могли наносить только в течение светлого времени суток и при хорошей видимости. Без специального оборудования ни один пилот не может летать на большой скорости так низко и долго, если он не видит под собой поверхность моря. Хорошо, если бы мы все это знали заранее. Но нам для выяснения этого потребовались недели. Поэтому если мы требовали от пилотов совершать три вылета на патрулирование в течение дня, то они отдыхали ночью, что обеспечивало восстановление их сил. «Семейная дискуссия» между мной и Лином еще до отмены ночных полетов была причиной некоторой напряженности. Жаль, ведь каждый из нас стремился сделать свою работу как можно лучше. Война со всеми ее стрессами и постоянной угрозой часто обостряет взаимоотношения.

Общий анализ гибели «Шеффилда» сконцентрировал наши мысли на некоторых частных и одном основном вопросе: как остановить ракету, летящую со скоростью шестьсот узлов к кораблю? В результате мы не внесли никаких существенных изменений в принципы наших действий, но быстро усовершенствовали множество незначительных деталей. Тем не менее я оставался один на один с мучающей меня мыслью о том, как же могла случиться эта беда. Моим долгом было сделать все, чтобы этого не произошло снова. Меня очень раздражало и мучило отсутствие прямой, неопровержимой логики в этом вопросе. Я все еще точно не знал, как проскочила эта ракета. Я не мог себе позволить нечто вроде высказывания адмирала Битти в ходе Ютландского сражения[61], когда его линейные крейсеры взрывались один за другим: «Что-то непонятное творится сегодня с нашими кораблями». Меня мучил вопрос – неужели я что-то упустил? Может, я был слишком близко и не смог видеть общей картины? Но я не мог отойти подальше и должен был принять данное свидетельство как свершившийся факт с единственной оговоркой, что в следующий раз я буду более внимателен.

Тем временем мы обобщили и довели до всех командиров наш анализ. Это ни в коем случае не был клич, призывающий восстановить порядок и поднять моральный дух, скорее горестное послание: «Теперь, парни, пришло время все делать лучше». А что мы еще могли сказать, когда толком не знали, что не сработало? Мы внимательно посмотрели на наши приманки, станции помех и ЛОЦ на предмет их возможного усовершенствования. Некоторые из усовершенствований оказались полезными. Самым существенным было решение выстреливать снаряды с радиоотражателями независимо от характера полученного предупреждения (подтверждено оно или нет). И чтобы не пропустить реальную опасность, мы всегда будем