100 дней Фолклендов. Тэтчер против Аргентины - Патрик Робинсон

отвечать на крик «Волк!», что поставит нас перед фактом хронической нехватки снарядов с радиоотражателями. Решить этот вопрос смог только некий Айан Фаерфилд, председатель Чемринга – изготовителя дипольных отражателей из Гемпшира. Он перевернул небо и землю, за несколько недель открыл новую фабрику и восьмикратно увеличил выпуск своей продукции, которая по прежнему более-менее отвечала стандартам. Ему в конце концов за все заплатили, но к Кресту Британской империи, которого он был удостоен за свои усилия, прилагалась благодарность тысяч британских моряков.

Мы наконец осознали, что в действительности означает сигнал «Воздушная тревога – Белая». Это совсем не то, что «самолетов противника на подходе к нам нет» – своего рода «все чисто» времен второй мировой войны. Сигнал только указывает на то, что мы пока ничего не обнаружили. Разница состоит в том, что «Белая тревога» ничего не гарантирует. Через три секунды может быть обнаружен «Этандар», за которым последует ракета. После трагедии «Шеффилда» отпала необходимость призывать людей носить противоожоговую одежду – светло-желтые хлопчатобумажные защитные маски на голове и перчатки, которые предохраняют кожу от ожогов при внезапном взрыве бомбы, снаряда или ракеты. Закрывая все лицо, кроме глаз, маски создавали неудобства, поэтому офицеры и матросы, как правило, носили их на шее под подбородком. Быстрота развития событий на «Шеффилде» наглядно показала, что только упрямые люди, делающие все наоборот, могут ходить по кораблю, не имея под рукой огнезащитной одежды.

Опыт «Шеффилда» показал всем нам, что на корабле можно получить ужасные увечья, причем очень быстро. Некоторым это было ясно сразу, без лишних слов. Но сейчас это стало очевидным для всех – и изменения дали себя знать незамедлительно. Люди стали спать в помещениях выше ватерлинии. Много раскладушек и матрасов располагалось в проходах и коридорах. Люди просто перестали спускаться на нижние жилые палубы, предпочитая спать «наверху». Вообще-то, этот способ самосохранения имел смысл только во времена второй мировой войны, когда торпеда могла попасть ниже ватерлинии, но «наверху» люди чувствовали себя безопаснее, спали спокойнее. В Южной Атлантике командир и его боцман доброжелательно улыбались при виде новой породы спящих в коридорах моряков-цыган. Другая перемена касалась общего отношения к делу. И, наверное, это было самым основным результатом опыта, который мы извлекли из инцидента. Были люди, которые не думали, что им когда-нибудь придется нажимать на спусковой крючок или кнопку и фактически убивать людей. После «Шеффилда» все это изменилось; жизнь стала более ценной и более весомой, а добросовестное выполнение своей работы стало еще более важным. Я закончил мой собственный анализ мыслью, что сегодня, на пятый день войны, мы должны стать более сильными, с более быстрой реакцией и более подготовленными для отражения удара, чем были вчера. По крайней мере если мы хотим остаться в живых.

Вдали за горизонтом продолжал гореть «Шеффилд». Пожары, начавшиеся в машинном отделении и на камбузе, распространились в нос и в корму, и их никак не удавалось взять под контроль, несмотря на все усилия экипажа «Шеффилда» и помощь находящихся рядом «Эрроу» и «Ярмута». Теперь, покинутый экипажем, он горел один. Нам оставалось только наблюдать и ждать. Ждать, не придут ли посмотреть на это и аргентинцы. Может быть, на подводной лодке. Пока ударная группа отходила к юго-востоку, я рассматривал возможность потопления «Шеффилда» артиллерией или торпедой. Но, поразмыслив, решил подождать – по двум причинам. Во-первых, мы все еще подозревали, что аргентинцы действительно решат послать свою субмарину в этот район для потопления любого корабля, прибывшего на помощь «Шеффилду». Замысел, не предполагающий особой любезности с нашей стороны по отношению к врагу. Во-вторых, если он не взорвется, то мы могли бы отбуксировать его к острову Южная Георгия для того, чтобы забрать с него все, что возможно. Это означало, что нужно ждать, пока прекратится пожар и остынет корпус. Конечно, если этого не произойдет, то он утонет и не будет больше для нас проблемой.

Я отправил письмо Шарлотте, в котором, в частности, сообщалось: «Только сегодня получил твое письмо от 15 апреля, очень ему обрадовался. Вы все находитесь очень, очень далеко, как будто в ином мире. Вчера я видел осколок, который «прошил» нашего первого раненого (молодого старшего матроса с «Эрроу»). Матрос в порядке. Этот осколок был только частичкой 20-мм снаряда, размером с мой ноготь, но он прошел через грудь и попал в печень. Я не думаю, что смогу стать когда-либо прежним, и не очень рад этому. Становится очень одиноко…»

6 мая было паршивым днем приблизительно по четыремстам двадцати восьми причинам. Главной из них была потеря двух наших ценных «Си Харриеров» и двух хороших пилотов – капитан-лейтенанта Эйтон-Джонса и лейтенанта Кетиса, того самого Кетиса, который сбил аргентинскую «Канберру» пятью днями раньше. Они взлетели с «Инвинсибла» на обычное патрулирование в условиях низкой облачности и не очень хорошей видимости. Возможно, два «Харриера» получили радиолокационный контакт с низколетящим самолетом южнее ударной группы и спикировали на него.

Их больше не видели. В 11.25 «Инвинсибл» доложил о том, что он потерял с ними контакт. В течение нескольких минут мы организовали поиск, но ничего не нашли. Профессионалы сходились во мнении, что самолеты столкнулись в облаках в ходе исследования радарного контакта и упали в море. Их бессмысленная гибель стала для меня личной трагедией, и даже мысль о том, что несчастные случаи бывают всегда, не стала утешением. Они не должны были погибнуть, а мы не могли себе позволить их потерять. Моих «Харриеров» сразу стало на десять процентов меньше.

Погода оставалась мрачной целый день, как будто того, что случилось, было недостаточно. Это подчеркивало мое усиливающееся раздражение несколькими аспектами той жизни. Я не буду пытаться восстанавливать все это по памяти, а лучше обращусь к записям в дневнике, сделанным в тот вечер, восемь лет назад. Они раскрывают мои чувства лучше, чем я смогу описать их сегодня.

Вертолет с «Инвинсибла» ошибся на тридцать миль в определении своего места и умудрился держать в напряжении меня и три вертолета «Лине» в течение двух часов, преследуя скалу в районе Порт-Стэнли!

Сейчас утро. И хотя погода достаточно хорошая для вертолетов «Си Кинг», она слишком изменчиво-туманна для «Си Харриеров». Это превращает планирование полетов в почти безнадежное дело и ведет только к изматыванию экипажей.

«Джунгли», кажется, не туда высадил нескольких парней. Остаток дня прошел не лучше. Скрытый поиск подлодки в районе «Шеффилда» успеха не принес. Не дал результата и поиск противолодочными вертолетами с использованием гидролокационных станций в активном режиме.

Два «Харриера» упали без видимой причины, преследуя скоростную цель по пеленгу 250.