Стеклянные дома - Франческа Рис

голове. Я так сильно люблю Джеймса.

На следующий вечер после приезда Джеймса они сидели на веранде, и тут Олуэн услышала грузовик. Она приподнялась в шезлонге.

– Здрасте пожалуйста, – сказал Джеймс. – Гости?

Голова Олуэн заработала на удвоенной скорости.

– По звуку похоже на Гета, – сказала она. – Пойду его встречу.

Джеймс зевнул.

– Он бы хоть предупредил. Время ужина. Деревня, что с них взять.

Олуэн уже вставала.

– Ну вот такой он. Без навыков общения.

Она успела перехватить Гета в самом начале дорожки, ведущей к дому. На нем была чистая белая футболка и пара Levi's. Подойдя ближе, Олуэн ощутила запах туалетной воды и синтетической мяты зубной пасты, и мысль о том, что он так постарался, пронзила ее приступом боли.

– Джеймс тут, – тихо сказала она.

– Я видел машину.

Она посмотрела себе под ноги, произнесла:

– Извини.

Он прищурился, как будто свет слепил глаза.

– Все нормально. Мне вообще не стоило приезжать.

– Пожалуйста, не уходи. Он знает, что это ты. Будет странно, если ты уедешь.

Он рассмеялся. Сжал двумя пальцами переносицу.

– Отлично.

– Пожалуйста, поднимись в дом. Прости, что так вышло.

– Охренительно, конечно.

Джеймс накрывал стол на веранде. Он выкинул вперед руку и схватил ладонь Гетина.

– Добро пожаловать! Нести вам приборы?

Гет запустил обе руки в волосы, зачесал назад. Сфокусировался на точке чуть выше правого уха Джеймса. Лицо как-то неестественно дернулось.

– Спасибо, на меня не надо. Я уже ел. Не парьтесь.

Джеймс одарил обоих радушной улыбкой, продемонстрировав безупречные зубы.

– Ну, скамеечку все равно подтягивайте. Может, выпьете чего-нибудь?

– Не, не буду ничего. За рулем. Я вообще ненадолго, просто, эм-м-м, был тут в деревне, у брата. Подумал, дай заскочу.

– А, да? У него, значит, и поужинали?

– Простите?

– Господи, Джеймс, ну чего ты докопался до человека!

Лицо Джеймса выразило удивление.

– Я разве докопался? В общем, Гетин, прошу вас, садитесь. Я на кухню – ну так что, может, все-таки бутылочку пива?

Гет согласился нижней половиной лица. Когда Джеймс ушел в дом, он пробормотал:

– Вообще-то, да, выпить не помешает.

Олуэн закрыла глаза.

– Он похож на Джеймса Бонда.

Она ничего не ответила.

– Ты его любишь?

– Гетин.

– Ну, это было бы неудивительно. Выглядит как кинозвезда. Шикарный засранец с идеальными…

– Гет.

– Да к тому же, небось, богат, да? Сразу видно. Высший класс. Как будто сошел с рекламы часов.

Появился Джеймс с тремя бутылками Stella (эту упаковку из шести штук Олуэн в начале недели купила для Гетина) и принялся открывать их зубами.

– Что ты делаешь?! – воскликнула она.

– Открывалку не нашел.

Олуэн поежилась. Она прекрасно знала, что открывалка для бутылок лежит на кухонной столешнице, рядом с плитой, на которой Джеймс только что готовил. Он протянул одну бутылку ей, другую – Гету. Улыбнулся.

– Твое здоровье, дружище!

Гет кивнул.

Джеймс снова уселся и завел очаровательную светскую беседу, – Олуэн была благодарна ему за умение вести разговор, хотя каждое следующее его слово и могло таить в себе угрозу. Ей хотелось пойти на кухню, разложить по тарелкам еду, но казалось, что оставлять их двоих наедине – еще опаснее. Гет отвечал односложно, и Олуэн знала, что Джеймс сочтет его грубияном. Джеймс играл «человека из народа»: широко раскинул ноги, всех называл «дружище» – даже «ребят», с которыми играет в мини-футбол. А Гет болеет за футбик? За какую команду? Он – за ливерпульцев? Джеймс-то сам за Манчестер – он обожал хвастаться этим фактом, и Олуэн находила это немного абсурдным, учитывая, что его любовь к команде «Манчестер Сити» происходила от одного-единственного, обожаемого и часто упоминаемого, добившегося всего своими силами северного дедушки. Про трансферное окно и пенальти Джеймс говорил с той же легкостью и изяществом, с какими рассказывал об экономических моделях, теневом кабинете и вызвавшем бурные споры павильоне на Венецианской биеннале. Олуэн всегда впечатляла эта способность Джеймса – легкость, с которой он перемещался между сферами. И обычно он не казался ей при этом таким невыносимо самодовольным занудой.

– Итак, Ол рассказала мне о проблеме с ясенем, – сказал он наконец, когда осознал, что игра миллионов – не лучшая тема для разговора.

Гет склонил голову набок.

– Ха. Да.

– Я так понял, ты сможешь его удалить?

Олуэн не знала: Гетин действительно поморщился или она просто настолько хорошо изучила его тело, что могла считать его дискомфорт, даже когда Гет старался не выдать своих истинных чувств.

– Могу попробовать, – сказал он.

Джеймс просиял.

– Великолепно, – сказал он. Он начал говорить «великолепно» несколько лет назад ради шутки, в качестве пародии на собственный социальный класс. Но сейчас это прозвучало совершенно аутентично. – Вообще я хотел бы как-нибудь с тобой сесть и кое-что обсудить. Я в последнее время много думаю про наш лес. И понимаю, что, ну, я же про деревья ни хрена не знаю. – Это было не совсем так. У Джеймса имелись поверхностные знания почти обо всем на свете. Не было такого предмета, о котором он бы не знал совсем ничего. – И потом будут периоды, когда мы не сможем сюда выбираться, и вот я подумал – конечно, мы сядем и все это как следует обсудим, я запишу твой номер, поболтаем, – но так вот я подумал, может, тебе было бы интересно взять на себя заботу о нашем лесе?

Олуэн увидела, как на долю секунды дернулся, едва заметно, крошечный мускул в челюсти Гета, – интересно, заметил ли это и Джеймс тоже. Глаза у Гета были широко распахнуты. Он поставил пустую бутылку на стол, вытер ладони о джинсы. Выразительно посмотрел на часы.

– Ага, давай когда-нибудь обсудим, – сказал он. Встал.

И, прежде чем уйти, сказал Олуэн:

– Ну, хорошего тебе завтра дня?

Она была тронута, что он помнит о ее дне рождения.

– Такой гордый, да? – заметил Джеймс позже, когда точил ножи для разделки жареной курицы.

* * *

В утро своего тридцатипятилетия Олуэн проснулась рано – еще не было и половины седьмого. Первое, что бросилось в глаза: Гета нет рядом, но сознание быстро исправило этот факт на другое наблюдение – отсутствие Джеймса в такой ранний час. Олуэн почувствовала, как земля разверзается и она проваливается в ужас: он ушел, потому что узнал. Нашел трусы Гетина или забытый фантик от презерватива под кроватью. Или Гет сам прислал ему сухое и рассудительное сообщение, в котором черным по белому изложил, как последние две недели был занят тем, что трахал его жену. И теперь Джеймс проехал уже половину трассы М1, выпил паршивого кофе на убогой дорожной стоянке в Мидлендс, и руки его стискивают руль так сильно, как будто это живое существо, которое он хочет придушить.

Конечно, ничего такого Джеймс не делал. Он по привычке встал очень рано. Олуэн обнаружила его на веранде: раскрытый ноутбук, рядом на низком столике – кофейник. Он