Приятный кошмар - Трейси Вульф

Мы пускаемся бежать в сторону общежитий. Теперь дождь льет с такой силой, что земля пропитывается водой, и каждый шаг по раскисшей глине и мокрому вязкому песку дается нам с трудом.

Мы продвигаемся вперед медленно, и еще больше наше продвижение замедляют неистовые порывы ветра, дующего нам прямо в лицо. Не раз и не два Луис едва не выпускает из рук гобелен. Но каким-то образом мы все-таки движемся и в конечном итоге добираемся до дорожки, ведущей от учебных корпусов к общежитиям.

Здесь мы ускоряем наш бег – вернее, пытаемся, насколько это возможно. Но наши покрытые глиной кроссовки скользят на гладкой дорожке. Когда раздается особенно ужасающий раскат грома, я начинаю гадать, удастся ли нам вообще вернуться назад.

Наконец мы проходим через калитку в заборе и направляемся прямиком к главному корпусу общежитий. Мы почти уже добрались до него, когда я замечаю что-то розовое и останавливаюсь как вкопанная. И пытаюсь протереть глаза от заливающей их воды и проследить за этим розовым пятном, блуждающим под ливнем.

Это опять она – та самая беременная женщина в розовой ночной рубашке, которую я видела за окном общежития.

Ее волосы совсем распустились и облепили ее лицо. Но что-то в ее походке и повадке – даже в разгар этого шторма – кажется мне знакомым.

Еще более странно то, что, хотя я понимаю, что она всего лишь призрак, она чертовски напоминает живого человека. Да, ее тело полупрозрачно, но в отличие от других привидений, видно, что волосы у нее насыщенного каштановые, а цветы на ее ночной рубашке имеют ярко-лиловый оттенок.

Я не знаю, почему ее вид так отличается от вида остальных духов и почему она ведет себя так необычно. Вместо того чтобы общаться с остальными призраками – или попытаться пообщаться со мной, – она просто блуждает взад и вперед. Похоже, она даже не замечает, что я вообще существую, меж тем как я сама не могу не замечать ее.

В небе опять вспыхивает молния и гремит гром, и Ева сжимает мою руку выше локтя.

– Почему ты остановилась? – кричит она. – Пошли!

– Извини! – Я ускоряю бег, и мы врываемся в главную дверь основного корпуса общежитий так стремительно, будто от этого зависит наша жизнь. И, возможно, так оно и есть, если учесть, что едва дверь за нами затворяется, как небо одна за другой начинают раскалывать такие мощные и частые вспышки молний, каких я никогда не видела прежде.

Оказавшись внутри, Луис роняет гобелен и растягивается на полу, раскинув руки и ноги. Ева прислоняется к стене, шумно дыша. А я просто наклоняюсь, уперев ладони в колени и отчаянно пытаясь восстановить дыхание.

Но мы не можем оставаться в общем зале вечно – я промокла и замерзла. Ева подбирает свернутый гобелен, и мы подходим к столу, чтобы взять контейнеры с нашим ужином. Но я успеваю сделать только несколько шагов, когда за моей спиной раздается голос моей матери, за которым слышится стук ее каблуков по истертым плиткам пола.

– Клементина! Ты в порядке? – спрашивает она.

Ева и Луис бросают на нее взгляд и спешат вон из зала, унося гобелен, пока я становлюсь так, чтобы заслонить их от нее.

– Да, со мной все хорошо, – отвечаю я, заставив себя выпрямиться, хотя я по-прежнему едва могу дышать. – Мы просто пытались убежать от молний.

Она окидывает меня пристальным взглядом с головы до ног.

– Твоя тетя сказала мне, что у тебя была проблема. А теперь все утряслось?

Проблема – это явно слишком слабо сказано, но поскольку мне совсем не хочется, чтоб все следующие двенадцать часов она держала меня прикованной к себе, я всего лишь пожимаю плечами.

– Ничего страшного. Я в порядке.

– Ты уверена? – Ее глаза впиваются в мои.

– О да. Я немного испугалась, когда со мной случилось это расцепление, но сейчас все хорошо. В самом деле.

– Что ж, отлично. Возьми ужин и возвращайся в свою комнату. Мы ввели сегодня комендантский час, начинающийся с восьми часов, и наши сотрудники будут патрулировать территорию, чтобы гарантировать, что все останутся там, где им положено.

Я киваю.

– И, пожалуйста, прими горячий душ. Мне совсем ни к чему, чтобы ты сейчас простудилась.

Это звучит так по-матерински, что сперва я думаю, что ослышалась. Но на ее лице явно написано беспокойство.

– Со мной, правда, все хорошо, мама,

– Ты всегда так говоришь. – Она делает долгий выдох. – Клодия напомнила мне сегодня во второй половине дня, что иногда мне случается вести себя с тобой слишком сурово, и я об этом сожалею. Я знаю, сейчас мы часто расходимся во мнениях, но я люблю тебя, Клементина. Очень люблю.

– Я знаю, мама. – К моим глазам подступают слезы, и я подавляю их – уже в который раз за сегодняшний день. Потому что у нас с ней и правда есть разногласия, и я действительно считаю, что она во многом неправа, особенно относительно того, как она ведет дела в этой школе. Не говоря уже о том, что я все еще злюсь на нее из-за того, что случилось с Сериной. Но… – Я тоже люблю тебя, мама.

Она кивает, и я вижу, что горло у нее напряжено как никогда прежде.

– Понятно. Иди, пока твоим друзьям не надоело тебя ждать. Увидимся утром.

– Хорошо. – Повинуясь порыву, я подаюсь вперед и быстро целую ее в щеку. – Постарайся тоже отдохнуть.

– Я отдохну, когда доставлю всех моих учеников и персонал в безопасное место. А до тех пор мне надо работать.

Словно для того, чтобы подчеркнуть смысл ее слов, рация на ее поясе начинает потрескивать.

– Иди в свое бунгало, – говорит мне она, приложив рацию к уху.

– Что это было? – спрашивает Луис, округлив глаза, когда я подхожу к нему и Еве, стоящим возле большой стопки сложенных полотенец.

– Думаю, она была обеспокоена из-за той истории с расцеплением, – отвечаю я, когда Ева протягивает мне полотенце. – И хотела справиться о моем самочувствии. Я сказала ей, что все хорошо.

– Я бы предпочла избежать какого-нибудь ужасного наказания за наше маленькое приключение с этим волшебным гобеленом, так что это был правильный ответ, – говорит мне Ева. – А вообще-то, я буквально умираю с голоду, так что, если вы, ребята, не возражаете, я возьму ужин и пойду.

– Считай, что я тебя уже опередил, – поясняет Луис. – У меня в бунгало есть кое-какая еда, так что я зайду к вам позже. Но позвоните мне, если эта штука