Мария Стюарт - Стефан Цвейг

Однако Елизавета впервые наталкивается на открытое сопротивление лордов, какни трудно было его ждать от тех, кто в большинстве своем уже годами тайносостоит у нее на жаловании. Убийство Риччо научило их, чего им ждать, еслиМария Стюарт снова вернется к власти: никакие угрозы, никакие посулы непобудили ее до сих пор отказаться от Босуэла, а ее истошные проклятья во времяобратной скачки в Эдинбург, когда в своем унижении она грозила им великимиопалами, все еще зловеще звенят у них в ушах. Не для того убрали они с дорогисначала Риччо, потом Дарнлея, потом Босуэла, чтобы снова отдаться на милостьбезрассудной женщины; для них было бы куда удобнее возвести на престол ее сына– годовалое дитя: ребенок не станет ими помыкать, и на два десятилетия, поканесовершеннолетний король не войдет в возраст, они были бы неоспоримымигосподами страны.

И все же лорды вряд ли нашли бы в себе мужество открыто восстать противсвоего денежного мешка – Елизаветы, если бы случай не дал им в руки поистинестрашное, смертоносное оружие против Марии Стюарт. Спустя шесть дней послебитвы при Карберри-хилле низкое предательство спешит преподнести им чрезвычайнорадостную для них весть. Джеймс Балфур, правая рука Босуэла в убийстве Дарнлея,чувствует себя не по себе с тех пор, как задул противный ветер, и он видит однулишь возможность спасти свою шкуру – совершить новую подлость. Стремясьзаручиться дружбой всесильных лордов, он предает опального друга. Тайноприносит он лордам радостную весть, что бежавший Босуэл тайно прислал вЭдинбург слугу с поручением незаметно выкрасть из замка оставленный им ларец сважными бумагами. Слугу, по имени Далглиш, тут же хватают, и на дыбе, подстрашными пытками, несчастный в смертном страхе выдает, где тайник. По егоуказаниям в замке, под одной из кроватей, находят драгоценный серебряный ларец– Франциск II во время оно подарил его своей супруге Марии Стюарт, а она,ничего не жалевшая для своего возлюбленного Босуэла, отдала ему вместе со всемостальным и заветный ларец. В этом накрепко запирающемся хитроумными замкамисундучке временщик хранил свои личные бумаги, в том числе, очевидно, и обещаниекоролевы выйти за него замуж, а также ее письма, наряду с другими документами,в частности и теми, что компрометировали лордов. Очевидно – ничего не можетбыть естественнее, – Босуэл побоялся захватить с собой столь важные бумаги,отправляясь в Бортуик, на бой с лордами. Он предпочел спрятать их в надежномместе, рассчитывая при удобном случае послать за ними верного слугу. Ведь и«бонд», которым он обменялся с лордами, и обещание Марии Стюарт стать егоженой, и ее конфиденциальные письма могли в трудную минуту очень и очень емупригодиться как для шантажа, так и для самозащиты: заручившись письменнымиуликами, он мог крепко держать в руках королеву, если бы эта ветреница пожелалаот него отпасть, а также и лордов, вздумай они обвинить его в убийстве. Едвапочувствовав себя в безопасности, изгнанник должен был прежде всего подумать отом, как бы снова завладеть драгоценными уликами. Лордам, таким образом,вдвойне повезло с их счастливой находкой: теперь они могли втихомолкууничтожить все письменные доказательства собственной виновности и в то же времябез всякого снисхождения использовать документы, свидетельствующие противкоролевы.

Одну лишь ночь главарь шайки граф Мортон хранил запретный ларец у себя, а ужна следующий день он сзывает остальных лордов, среди них – факт, заслуживающийособого упоминания, – также и католиков и друзей Марии Стюарт, и в ихприсутствии шкатулка вскрывается. Тут-то и обнаруживают знаменитые письма исонеты, писанные ее рукой. Оставив даже в стороне вопрос о том, намного лиотличались найденные оригиналы от напечатанных впоследствии текстов, мы можемутверждать с уверенностью, что содержание писем оказалось крайненеблагоприятным для Марии Стюарт; с этого часа поведение лордов меняется, онистановятся увереннее, смелее, настойчивее. В минуту первого ликования, даже недав себе времени снять копии с писем, не говоря уже о том, чтобы их подделать,они спешат раструбить радостную весть – шлют гонца к Меррею во Францию сообщитьему хотя бы общее содержание наиболее компрометирующего королеву письма. Онисносятся с французским послом, допрашивают с пристрастием слуг Босуэла,попавших к ним в руки, и записывают их показания; такое напористое,целеустремленное поведение было бы невозможным, если бы найденные бумаги несодержали достаточно убедительных улик преступного соучастия Марии Стюарт вубийстве. Положение королевы сразу же резко ухудшается.

Ибо найденные в столь критическую минуту письма неимоверно укрепили позициимятежников. Наконец-то они обрели для своего ослушания моральное оправдание,которого им так недоставало, До сих пор они цареубийство валили на одногоБосуэла, в то же время остерегаясь слишком допекать беглеца из опасения, как быон в ответ не разоблачил их как соучастников. Марии Стюарт вменялось в винулишь то, что она вышла замуж за убийцу. Теперь же благодаря найденным письмамневинные агнцы внезапно «открывают», что королева и сама замешана в убийстве:ее неосторожные письменные признания дают этим завзятым циничным вымогателямверное средство привести ее к повиновению. Наконец-то в руках у них орудие, спомощью которого они вынудят ее «добровольно» отречься от престола в пользусына, а станет отпираться – что ж, можно будет выдвинуть против нее гласноеобвинение в прелюбодеянии и соучастии в убийстве.

Именно выдвинуть из-за чужого плеча, а не открыто с ним выступить. Ибо лордыпрекрасно знают, что Елизавета не позволит им судить свою королеву. А потомуони благоразумно ретируются на задний план и требовать открытого процессапредоставляют третьим лицам. Эту миссию – натравить против Марии Стюартобщественное мнение – с великой охотой берет на себя обуянный жестокимзлорадством Джон Нокс. После убийства Риччо фанатический проповедник изосторожности покинул страну. Теперь же, когда его мрачные пророчества насчет«кровавой Иезавели» и того, каких бед она натворит своим легкомыслием, нетолько сбылись, но даже превзошли все ожидания, он, облаченный в ризы пророка,возвращается в Эдинбург. И вот с амвона громогласно и отчетливо зазвучалипризывы возбудить дело против грешной папистки; библический проповедник требуетсуда над королевой-прелюбодейкой. От воскресенья к воскресенью тон реформатскихпроповедников становится все наглее. Королеве так же мало простительнонарушение супружеской верности и убийство, кричат они ликующим толпам, как ипоследней простолюдинке; Ясно и недвусмысленно добиваются они казни МарииСтюарт, и это неустанное науськивание делает свое дело. Ненависть, брызжущая сцерковных кафедр, вскоре изливается на улицу. Увлекаемое надеждой увидеть, какженщину, на которую оно взирало с робостью, волокут в покаянной одежде наэшафот, то самое простонародье, которое никогда еще в Шотландии не получало нислова, ни голоса, требует гласного процесса, и особенно беснуются женщины,распаленные яростью против королевы. «The women were most furious and impudentagainst her, yet the men were bad enough»[*].Каждая нищенка в Шотландии знает, что позорный столб и костер были бы ееуделом, если бы она так же безбоязненно отдалась преступной похоти, – такнеужто позволить этой женщине, потому что она королева, безнаказанно блудить иубивать и уйти от огненной смерти! Все неистовее звучит в стране клич: «Накостер шлюху!» – «Burn the whore!» И, порядком струсив, докладывает английскийпосланник в Лондон: «Как бы эта трагедия не кончилась для королевы тем, чемначалась она для итальянца Давида и для супруга королевы».