В старом Китае - Василий Михайлович Алексеев

перец. Нагромождения плодов земных имеют вид привлекательный и красивый.

Останавливаемся в первой же гостинице и сразу отправляемся менять деньги. Это самое важное для нас теперь: необходимо оплатить возчиков. Дело поворачивается неожиданно и курьезно: здешние менялы сплавят наши доллары в слитки серебра и затем уже разменяют на ланы.

В ямыне нас принимает любезный старичок чжисянь. Расспрашивает про то и се, поит чаем с вкусными сладкими пирожками, объясняет дорогу в Лунмынь — Драконовы ворота. О монгольской надписи, которая должна там находиться, по сведениям Шаванна, он ничего не знает. Обещает прислать лошадей завтра утром.

22 сентября. Едем верхом по отличной дороге, сплошь усеянной памятниками, арками и храмами всякого рода. Указания на Лунмынь попадаются уже издали: «Дорога в Лунмынь». Впереди нас едут сопроводители из ямыня в шапках с хвостами. Все выглядит внушительно, и было бы совсем хорошо, кабы китайское седло не съезжало подо мной...

Дорога идет по холмам, поднимаясь и спускаясь. О дороге здесь, несомненно, очень заботятся: вся она выстлана каменными плитами. Под сильными лучами солнца подвигаемся в горы. Драконовых ворот ни за что не угадать — все тянется сплошной лентой.

Дорога, извиваясь змеей, выползает на берег Хуанхэ. Река раскатилась на огромное, в целую версту, пространство и бурлит сердито.

Наконец, видим остров, запирающий собой выход воде. Это и есть Драконовы ворота. Вода, разделившись на два рукава, стремительно и шумно вырывается на простор. Величественно!

Приезжаем на остров. Нас радушно встречает здешний сторож, сяньшэн (учитель).

Сяньшэн чрезвычайно любезно все объясняет и рассказывает, водя меня по Даюмяо — храму Великого Юя, мифического государя глубокой древности (XXIII в. до н. э.!). Борясь с потопом, хлынувшим на Китай, и распределяя воды по всему его пространству, Великий Юй до такой степени был изнурен и изранен непосильной работой, что ноги его не могли заходить одна за другую. Сяньшэн ловко изображает эти знаменитые «Юевы шаги», которые, между прочим, делают заклинатели при своих магических операциях.

Любуюсь великолепным, сильным рисунком на стене храма. Изображен тигр с напряженными мускулами и слегка вздыбленной шерстью. На лбу подчеркнута якобы естественная складка, похожая на знак ван — царь (зверей), что еще усугубляет страх, который питают к нему бесы и оборотни. Нечистая сила боится эмблем царской власти, ибо царь может жаловать богов, а те, польщенные, могут уничтожить бесов.

Сяньшэн рассказывает, между прочим, любопытную басню из области фольклора о том, что когда человек повстречает тигра, то его платье и пояс сами собой расстегиваются, ибо тигр ест только голого человека. Это ему устраивают слуги-бесы. Откуда же они берутся? А вот откуда: когда тигр загрызет человека, то его душе не смеет никуда уйти и служит тигру, как слуга барину.

Затем рассматриваю фрески, изображающие танцовщиц. Это, как поясняет сяньшэн, относится к «Шуцзину», книге «Истории», где в разделе «Великий Юй» содержится строгое предупреждение правителям против увлечения женщинами, приводящего к неминуемой гибели. Любопытно, однако, что иллюстрацией этого конфуцианского запрета служит весьма соблазнительная картина танцующих красавиц, т. е. сам «запретный плод»...

В ту эпоху, когда жил Конфуций (VI—V вв. до н. э.), в высшем обществе царил беззастенчивый разврат; Конфуций вел с ним борьбу «пустым словом» (т. е. убеждением без наказания), но «перегибал палку» круто и резко. Это, конечно, не пользовалось популярностью не только при жизни Конфуция, но и в последующие века. Когда конфуцианское мировоззрение стало мировоззрением государственным, строгость его морали не смогла предотвратить вторжение женских имен в историю Китая, и фаворитки правителей заняли в ней место немалое, так что и здесь Китай — не исключение.

Знаменитейшая красавица древности, жившая в V в. до н. э., Си-ши обладала совершенно необыкновенным и мастерским кокетством[73]. О ней даже сложилась историческая пословица: «Раз взглянет — опрокинет город, два взглянет — погубит царство». Южный князь постарался воспитать в ней это уменье, а затем... подослал ее к своему сопернику, которому она до того вскружила голову, что коварному князю ничего уже не стоило его разбить и захватить его владения.

Другая знаменитая красавица, жившая в I в. до н. э., прозванная за неподражаемое мастерство и легкость танца «Летающей ласточкой», так заворожила своими чарами императора Чэн-ди, что он забросил все государственные дела, и династия быстрыми шагами пошла к упадку.

Танский император Сюань Цзун находился в полной власти своей фаворитки Ян. Негодяи родственники ее были поставлены на все важные места. Народному негодованию не было предела, но очарованный царь ничего не хотел знать. Поднялся мятеж, и войска категорически потребовали, чтобы фаворитка как виновница всех бед, обратившихся на страну, была казнена. Тогда государь, смирившись, дал ей приказ покончить с собой, хотя и горевал о ней весь остаток жизни.

Наконец, появляется Шаванн, отдыхавший после пути: конный переезд изнурил его, судя по походке, не меньше, чем потоп — императора Юя...

Отправляемся искать монгольский памятник и обретаем эту редчайшую надпись монгольского квадратного письма под... рыбьей требухой: на нем потрошат рыбу.

Цзун принимается за работу. Эстампажи он делает с настоящим мастерством: ловко, быстро, умело. Любуюсь его работой.

Восходит луна. Этого зрелища не забуду! Вспоминаю строки из Ли Бо. Сяньшэн подхватывает. Слова он произносит нараспев: китайцы скорее поют, чем читают стихи, приспособляя к ним самые разнообразные мелодии.

Луна засияла в горах Эмэйшань в полколеса под осень.

Лик ее входит и вместе струится в Пинцянской большой реке.

Ночью плыву я от Чистых Ручьев прямо к Трехскальным Горам.

Думаю с грустью о Вас, луна, спускаясь дальше в Юйчжоу.

Все настроены поэтически. Цзун рассказывает широко известное в народе предание о том, что Ли Бо провел свою последнюю скитальческую ночь на реке Цан. Он был совершенно пьян, склонился за борт лодки, желая выловить из воды луну, и, потеряв равновесие, утонул.

Рабочие приготовляют доску, ставят на нее чашку с курительными свечами, кладут арбузы, яблоки, момо и круглые пряники: это жертва Юелао — «лунному старцу». Сегодня пятнадцатое число восьмого лунного месяца — осенний праздник, посвященный культу луны и ее божеств, в том числе и «лунного старца», который слывет божественным сватом: он метит попарно детей, предназначая их в будущие супруги. Кроме того, китайское предание гласит, что на луне живет еще яшмовый заяц (особое истолкование пятен на луне). В лапах заяц держит пест и толчет им в ступе снадобье, делающее человека бессмертным. Изображение зайца поэтому украшает пряники, принесенные в жертву луне. К тому же все жертвы должны быть