Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

избегнуть слежки. Часто случалось, что человек работал, как ему казалось, в одиночестве, но стоило ему повернуть голову, он тут же обнаруживал у себя за спиной Хантера или Раштона. Стоило ему поднять глаза, как он замечал физиономию, подглядывавшую за ним из-за двери, через окно или с лестницы. Если работы шли на первом этаже или около окон верхних этажей, рабочие знали, что либо Раштон, либо Хантер прячется за деревьями возле дома и шпионит за ними.

Один водопроводчик чинил водосточный желоб, окаймлявший крышу. Жизнь этого человека была сплошной мукой: за каждым кустом ему чудились Хантер или Раштон. Этот водопроводчик пользовался двумя лестницами для работы. Благодаря этим лестницам Скряга изобрел новый способ шпионить за рабочими. Он уже знал, что, если входит в дом через дверь, ему никогда не удается поймать кого-либо на месте преступления. Скряга придумал следующий план: он забирался по одной из лестниц в окно верхнего этажа, а потом крался из комнаты в комнату. Но даже, пользуясь этим методом, он ни разу никого не поймал. Впрочем, какое это имело значение, если достигалась основная цель − люди боялись даже на секунду оторваться от работы.

В результате работы продвигались очень быстро. Рабочие ворчали, ругались, но, несмотря ни на что, из каждого выжималось все, что можно выжать. Красс, который почти ничего не делал сам, наблюдал за другими и понукал их. Красс был «ответственным за исполнение», он знал, что, если работа окажется для фирмы невыгодной, он лишится своего места. Зато если фирма получит все, на что рассчитывает, им, Крассом, будут довольны и он останется десятником на все время, пока фирма имеет заказы. Место сохранится за ним лишь в том случае, если фирме это принесет выгоду.

Что касается рабочих, каждый знал, что у него нет никакой возможности получить работу в другом месте. Десятки людей слонялись сейчас без работы. Кроме того, даже если бы и представился случай устроиться на другое место, условия труда рабочих во всех фирмах были более или менее одинаковы. Это знали все. И каждому было ясно, что, если он не будет отдавать работе все свои силы, Красс доложит о его медлительности начальству. Было известно также, что когда работа станет приближаться к концу, количество рабочих будет сокращено, причем рабочие, сделавшие больше других, будут оставлены, медлительные же уволены. Поэтому каждый изо всех сил старался попасть в число избранных и все лезли вон из кожи, осуждая в глубине души своих товарищей, поступавших таким же образом.

Все ругали Красса, но большинство рабочих были бы рады поменяться с ним местами, и, очутись кто-нибудь из них на его месте, он был бы вынужден вести себя точно так же, как Красс, иначе он потерял бы работу.

Все обзывали последними словами Хантера, но опять же большинство из них были бы рады поменяться и с ним местами, а оказавшись на его месте, они были бы вынуждены поступать точно так же, как он, иначе потеряли бы работу.

Все ненавидели и проклинали Раштона. И тем не менее на месте Раштона они бы пользовались точно такими же методами, иначе бы они обанкротились. Ибо единственная возможность успешно конкурировать с другими эксплуататорами − это самому стать эксплуататором. Поэтому, если вы поддерживаете существующую ныне систему, у вас нет оснований обвинять кого-либо из названных людей. Обвиняйте систему.

Если бы вы, читатель, были рабочим, что бы вы стали делать: работали бы до седьмого пота? Или предпочли бы голодать вместе с семьей? Если бы вы были на месте Красса, отказались бы вы от работы или делали то же грязное дело? Если бы вы занимали место Хантера, разве могли бы вы добровольно от него отказаться и стать простым рабочим? Если бы вы были Раштоном, разве предпочли бы банкротство и не обращались бы со своими рабочими и с заказчиками так, как обращаются с ними ваши конкуренты? Возможно вы, исполненный благородства идеалист, и действовали бы себе в ущерб. Но кто имеет право требовать, чтобы вы жертвовали собой ради блага других людей, которые из-за ваших стараний вас же самого назовут дураком?

Быть может, если бы кто-нибудь из рабочих − Оуэн, к примеру, − стал работодателем, он поступал бы точно так, как другие хозяева. Некоторые считают это доказательством того, что существующая система хороша. На самом деле это лишь доказывает, что система эта порождает эгоизм. Либо ты затаптываешь других, либо другие тебя затаптывают. Идиллия была бы возможной, если бы ни один человек на свете не был эгоистом, если бы каждый прежде думал о благополучии ближнего, а потом о собственном благополучии. Но поскольку таких неэгоистичных людей на земле очень немного, существующая система превратила землю в истинный ад. В нынешних условиях всем всего не хватает. И поэтому идет битва, которую «христиане» называют «борьбой за существование». В этой битве некоторым удается урвать больше, чем им нужно, некоторым ровно столько, сколько им требуется, некоторым очень мало, а некоторым и совсем ничего. Чем ты агрессивнее, хитрее, бесчувственнее и эгоистичнее, тем лучше тебе будет. И до тех пор, пока не прекратится эта «борьба за существование», мы не имеем права обвинять своих ближних в том, что вынуждены делать и сами. Обвиняйте систему.

Но именно этого-то и не хотели понять рабочие. Они обвиняли друг друга, они обвиняли Красса, Хантера и Раштона. Но Великая Система, жертвами которой они являлись, их устраивала. Им внушили с малолетства, что иначе быть не может и ничего лучше никто никогда не придумает. И все они верили в это по той причине, что никто из них ни разу не задумался: а нельзя ли жить иначе? Их устраивала существующая система. Если бы она их не устраивала, им захотелось бы ее изменить. Но они никогда не утруждали себя более или менее серьезным стремлением выяснить, есть ли какой-нибудь выход из положения. И хотя они понаслышке знали, что кто-то где-то предлагал другие формы управления обществом, они об этом не думали. Их не интересовало − применимы ли эти формы на практике, возможны ли они. Наоборот, они всегда были готовы грубо и насмешливо дать отпор тому, кто по глупости или из донкихотства стал бы объяснять им, как можно улучшить их жизнь. Они принимали и существующую систему точно так же, как чередование времен года. Они знали: есть весна, лето, осень и зима. А почему так получается, в чем причина чередования времен года, они не имеют ни малейшего понятия, этот вопрос их совершенно