Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

− Да, да, − сказал Филпот хозяину. − Дайте нам две кружки по полпинты, и забудем об этом.

− А ты не вмешивайся не в свои дела, − дико заорал на него хозяин. − Ничего он здесь больше не получит! В своем баре я пьяных не потерплю! Чего ты лезешь?

− Ну! − крикнул буфетчик виновнику скандала. − Вон!

− И не подумаю! − решительно сказал Маляр. − Пока не выпью пол. −

Но не успел он закончить, как буфетчик схватил его за ворот, волоком протащил к двери и вытолкнул на середину мостовой, где он растянулся у самых колес телеги пивовара, проезжавшей мимо. Покончив с этим, Альф закрыл дверь и снова исчез за прилавком.

− Так ему и надо, дураку, − сказал Красс.

− Я чуть со смеху не лопнул, когда он летел прямо в дверь, − сказал Банди.

− Зря ты впутываешься в такие истории, подумал бы сначала, − внушал Красс Филпоту. − Тебя это вообще не касается.

Филпот не ответил. Он стоял спиной к остальным и смотрел на улицу в окно. Затем открыл дверь и вышел. Красс и его компания увидели, как он помог Маляру подняться на ноги, отряхнул немного его одежду и после краткого объяснения они оба, держась за руки, ушли.

Красс и остальные со смехом вернулись к своим недопитым кружкам.

− Э, старина Джо не выпил и половины, − воскликнул Истон. − Подумать только, взял вдруг и ушел.

− Тем более глупо, − проворчал Красс. − Нужды в том никакой, с мужиком все в порядке.

Забулдыга начал быстро поглощать свое пиво, не спуская жадных глаз с кружки Филпота. Но не успел он допить свою кружку и сказать, как жаль, мол, что пропадает вон в той кружке портер, как внезапно снова появился Филпот.

− Привет! Что ты с ним сделал? − спросил Красс.

− По-моему, с ним теперь ничего не случится, − ответил Филпот. − Он не разрешил мне его проводить, сказал, что, если я не уберусь, он даст мне в зубы! Но я думаю, все будет в порядке. Падение ему немножко прочистило мозги.

− Подумаешь, − беспечно сказал Красс. − Что с ним такого уж особенного случилось?

Филпот допил свой портер. Пожелав спокойной ночи Голубчику, хозяйке и Забулдыге, все вышли на улицу.

На темной и пустынной дороге, которая через холм вела в Уиндли, время от времени слышался страшный вой диких зверей в зверинце, расположенном на пустыре. Добравшись чуть ли не до самого пустынного места на всей дороге, они внезапно обнаружили на некотором расстоянии от себя некий темный предмет, вероятно, какое-то большое животное, медленно и бесшумно двигавшееся им навстречу.

Они остановились, испуганно вглядываясь в темноту. Животное приближалось. Банди наклонился и стал шарить по земле − он хотел найти камень. Все остальные последовали его примеру, все, кроме Красса, который так перепугался, что не мог двинуться с места. Они разыскали несколько больших камней и стояли, поджидая, чтобы зверь подполз поближе и тогда уж бить наверняка. Они уже готовы были забросать его камнями, как вдруг животное повалилось на бок и застонало, будто от боли. Тогда все четверо мужчин осторожно направились к нему. Банди зажег спичку и поднял ее над распростертой на земле фигурой. Это был Маляр.

Расставшись с Филпотом, бедняга некоторое время шел на своих двоих. Как заметил Филпот, падение немного прочистило ему мозги, но ушел он недалеко. Снова начал действовать выпитый алкоголь, и Маляр упал. Встать он уже не мог и стал ползти, отталкиваясь от земли руками и коленями, а главное, не зная, что он двигается не в ту сторону. В конце концов он потерял способность передвигаться даже таким способом и, наверно, угодил бы под колеса, если бы они его не нашли. Его подняли, Филпот принялся уговаривать несчастного «взять себя в руки и не дурить», а потом спросил, где он живет. У бедолаги хоть и плоховато, но мозги работали, и он смог назвать свой адрес. К счастью, он обитал в Уиндли, где жили они все.

Банди и Филпот повели его домой, расставшись с Крассом и Истоном на перекрестке.

Красс чувствовал себя героем, он был доволен собой. Он выпил восемь с половиной кружек пива, послушал две граммофонные записи, а заплатил всего один пенс.

От дома Красса Истону оставалось пройти до своих собственных дверей всего несколько шагов, но он дождался, пока Красс хлопнул дверью. Его тошнило, он прислонился к уличному фонарю. Потом сильно закружилась голова. Он с трудом прошел остаток пути до своего дома. Казалось, все неодушевленные предметы внезапно пришли в движение. Свет отдаленных фонарей поплыл в воздухе, мостовая и тротуар поднимались и опускались, как поверхность штормового моря. Истон обшарил свои карманы, нашел носовой платок и вытер рот, в душе радуясь, что Красс ушел и его не видит. Потом он снова двинулся вперед и через несколько минут добрался до дома. Он вошел в калитку, которая громко захлопнулась за ним, неуверенными шагами преодолел узкий проход к двери и оказался дома.

Ребенок спал в колыбели. Слайм уже поднялся в свою комнату, а Рут шила возле камина. Стол был накрыт на двоих − она еще не пила чай.

− Привет, старушка! − закричал он с притворной веселостью, бесшабашно швырнув на пол свою корзинку для обеда, и схватился за стол, чтобы удержаться на ногах − Видишь, вот я и прибыл.

Рут перестала шить и, уронив руки на колени, смотрела на мужа. Таким она никогда еще не видела его. Лицо его мертвенно-бледно, глаза налиты кровью, веки воспаленные, губы мокрые и дрожат, а светлые, слипшиеся от слюны и пива усы свисают надо ртом мокрыми клочьями.

Увидев, что жена молчит и не улыбается ему, Истон понял, что она сердится, и стал серьезен.

− Видишь, дорогая, я пришел наконец. Лучше поздно, чем никогда.

Ему было очень трудно говорить разборчиво, потому что губы его дрожали и отказывались повиноваться.

− Не знаю, − сказала Рут, вот-вот готовая расплакаться от жалости, она старалась не показать ему, как ей его жаль. − Ну и хорош же ты! Как только не стыдно!

Истон замотал головой и глупо рассмеялся.

− Не надо, Рут. Сердиться − это нехорошо, ты же знаешь.

Он неуклюже направился к ней, держась за стол, чтобы не упасть.

− Не сердись, − пробормотал он, остановившись возле нее,