Свидетель Мертвых - Сара Монетт

–Наверное,– кивнул я, и Горонедж рванулся в погоню за Ульджаваром, который с трудом передвигался в формальном облачении священника. Я решил, что поговорю с Ульджаваром позднее, в морге, где нам обоим будет спокойнее.

И я отправился к Аноре.

Я нашел друга в катакомбах под кладбищем Ульваненси. Он был занят обычной работой прелатов Улиса: раскладывал останки, извлеченные из могил, по нишам с именами. Прелаты муниципальных кладбищ занимались этим на протяжении тысяч лет. Я пошел, держась за нить яркой пряжи, по извилистым галереям и коридорам катакомб. Свет совиного фонаря выхватывал из мрака высеченные на камне имена давно умерших горожан. Клубок пряжи был даже не разумной предосторожностью, а скорее суровой необходимостью, потому что катакомбы были обширными, а карты порой неточными. Теряться было нельзя – никто не мог гарантировать, что тебя найдут.

–Это ты, Тара?– крикнул Анора, когда я заметил впереди неверный свет его фонаря.– Не знаю больше никого, кто согласился бы забраться так далеко в катакомбы, чтобы найти меня.

Я откликнулся:

–Да, это я – Тара.

Анора крикнул:

–Значит, судья огласил решение!

–Да.Завтра Шевелдар будет приговорен к смерти. Не могу представить, что князь Орченис решит иначе.

–Ты доволен?

Вопрос показался мне странным.

–Он больше не сможет навредить богатым незамужним девушкам Амало, поэтому – да, я доволен.

–Ясно,– сказал Анора.

Я в последний раз завернул за угол, вошел в крипту и увидел его. Стоя на коленях перед колумбарием, он осторожно, по одной, извлекал из льняного мешка длинные кости и складывал их в пятую с краю ячейку. Пока я его искал, он успел разложить останки четверых умерших.

–Но доволен ли ты своим участием в этом деле?

–Я выполнял свой долг…– начал я, но Анора перебил меня.

–Тара,– резко воскликнул он.– Я не об этом спросил!

Конечно, не об этом.

–Нелепо чувствовать себя виноватым,– вздохнул я.– Он убил трех женщин.

–Скорее всего, больше,– подхватил Анора.– Но ты все же чувствуешь вину?

–Сегодня после суда мер Урменедж указал мне на то, что из-за моего упрямства этого мужчину лишат жизни.

Анора оставил свою работу и взглянул мне в лицо.

–Бьюсь об заклад, это весьма вольная интерпретация его слов.

–Кроме того, мер Шевелдар не признал себя виновным,– добавил я.

–И тебя это беспокоит,– сказал Анора.

–У меня нет никаких оснований для беспокойства. Я знаю, что он виновен.

–Это все твой характер. Ты слишком добросовестно относишься к своим обязанностям.

–Ты сегодня не скупишься на похвалы,– сухо заметил я.

–Ты себя измучаешь и, чего доброго, заболеешь,– сказал Анора.– Успокойся. Тот, кому нечего скрывать и не в чем себя упрекнуть, не станет трижды менять имя. Даже степные варвары меняют имя только один раз.

–Он не смог объяснить, зачем делал это,– добавил я.

–Еще бы. Что они напишут на его надгробии, чтобы он не выполз из могилы, прежде чем его тело обратится в прах?

–Полагаю, все четыре имени,– ответил я, хотя эта мысль казалась мне смехотворной и в то же время чудовищной.

–Только чудовище ценит свое имя так низко,– сказал Анора, и я вздрогнул, услышав эхо собственных мыслей.– Скажи, как мне утешить тебя, Тара.

–Не знаю,– пробормотал я.

–Ну, что ты о нем думаешь? Неужели тебе кажется, что он невиновен? Правда?

–Нет,– не задумываясь ответил я.– Я считаю, что он, несомненно, виновен. Но…

–Но?

–Но я не буду горевать о нем,– закончил я.– Однако есть убийцы, смерть которых я оплакивал. Но разве они не такие же чудовища?

Анора задумался.

–Ты хочешь сказать, что все убийцы – монстры?

–А разве это не так?

–Поступок чудовищный. Но можно совершить чудовищный поступок и не быть чудовищем. Конечно, если убийца не позволяет себе втянуться в это дело, как произошло с Шевелдаром.

Я ничего не ответил, и Анора продолжил:

–То, что тебя не печалит смерть Шевелдара, тоже не делает тебя чудовищем. С другой стороны, оплакивая казненного убийцу, ты не одобряешь его поступка. Ты горюешь о разумном существе, которое не сумело противостоять чудовищному искушению.

Я никогда не спрашивал Анору, известно ли ему об истории Эвру, поэтому я не понял, осознает ли он скрытое значение своих слов. Но я почувствовал, как с моих плеч свалилось бремя – а ведь я даже не знал, что ношу его.

–Пожалуй, стоит взглянуть на вещи с твоей точки зрения,– пробормотал я, радуясь, что в полумраке он не может разглядеть выражение моего лица.

Но все-таки, наверное, он увидел больше, чем мне бы хотелось.

–Подойди сюда,– попросил он.– Хватит говорить об убийцах. Займись выполнением своего долга прелата Улиса и помоги мне разобрать кости этих добродетельных и законопослушных граждан.

–С радостью,– сказал я и поставил на пол фонарь, чтобы нам было лучше видно.

На следующее утро в дверях моего кабинета появилась уже знакомая мне просительница. Я поднялся из-за стола, встревожившись при виде мин Алашо Дуалин.

Ее сопровождала пожилая дама. Обе выглядели опечаленными.

Мин Дуалин официальным тоном сказала:

–Мы пришли подать прошение Свидетелю Мертвых.

–В чем заключается ваша просьба?– спросил я, поскольку отвечать было принято именно так.

Мин Дуалин прижала уши к голове, стараясь не смотреть мне в глаза.

–Из-за истории с подделкой наши адвокаты настаивают на том, чтобы оглашение завещания было проведено в соответствии со старыми правилами.

–Конечно,– согласился я. Правила, вышедшие из общего употребления во времена царствования Варевесены, предписывали, чтобы на церемонии присутствовал Свидетель, который мог в случае необходимости говорить от имени покойного.

–Вы уже были Свидетелем нашего деда,– продолжила мин Дуалин. Я вдруг понял, что она скорее смущена, чем разгневана.– Мер Ондормедж говорит, что по закону вы обязаны свидетельствовать от его имени снова.

К моему великому сожалению, юрист был прав.

–Конечно,– повторил я, поскольку не имел права ответить иначе.– Когда состоится чтение завещания?