Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

Ведь победы-то великие с ним одержал да злобных врагов с ним победил. Дух в том мече сильный, разный, с инородным слитый, соединенный, а знать, еще могучее он, чем все другие мечи — свуяныческие. Надобно тот знатный меч на стену повесить, подле мого, да каждый день его начищать. А по светлому дню нужно с ним управляться, чтобы руки те не забыли богатырской удали. Да чтобы сам меч обиду не делал да силою тебе подмогал.

Сын понял его, лицом посветлел. Повесил меч на стену в ясной малой светлице, около батюшкиного меча. И почудилось ему, что меч его, инородный, ахтаровский, заиграл самоцветами да засветился по-новому, ярко-солнечно. Но и батюшкин меч, сильный — Ханговский, родовой — светился ярким лунным светом. Словно те братья небесные Ярило да Месяцеслов светятся, по-разному, но на одном большом Верхоглядовском своде. Родиполк — Варта отошел, затосковав по другам своим ратным да по полям раздольным, где вел бои с супротивниками.

Он окинул взглядом ветхую малую светелку, и чудилось Родиполку — Варте, что было в той избе просторно, светло. Знатна та светелка была! Приходил сюда людь простой за той подмогою кудесническою. Помогал кудесник всем, да сияла светлица та радостью да любовию большой, народной. Ничего сильнее той радости нет, она любую горесть да печаль изгонит. А как нет той печали — то жив народ его любый, песнями звонкими, хороводами-плясками нарядными да уделом своим народным. Вспомнил он люд — разный, но свой, родный, сильный, яркий, да радо ему стало в духе его.

Рядом с ним стоял его батюшка, добро глядел на него, словно весь его дух понял, прознал, о чем думает его сын-подмастерье. Почуял то Варта, всем духом своим почуял! Разведал кудесник и печаль его, и тоску по тем славным боям да победам над ворогом — и, небось, и сам овогда тосковал по той поре, когда был знатным богатырем — Славем.

Но и кудесником Ворисеем он был велик, да не хуже богатыря Славя! То и ему хорошо быть подмастерьем да ученье то изведать. Надобно и Варте добро нести людям, чтобы та радость людская великой была да одолевала ту печаль горькую, истомную.

Старый кудесник усадил сына свого за малый стол, достал деревянные ложки да мисы, все поставил пред ним, а сам пошел к печи. Вытянул еще горячий кашник с темной кашею, потянуло съестным да сытным, родовою теплотой.

За столом Родиполк — Варта украдкой, боясь встретиться взором, рассматривал отца. Теперь он не казался ему стариком. Лицо его было хоть и потемневшим от солнечных лучей, но живым и свежим. А после он заглянул батюшке в глаза — дух того был спокоен. А потом еще дальше посмотрел Варта, в даль прошедшую — увидел жизнь кудесника в густом Непущем лесу. Поначалу был тот не один, а с мастером-кудесником. А потом уж один стал. Сам он жил в глубине лесу, в темной да древней избе. Не было рядом с ним более ни жонки, ни дитяток, ни роду нового. Успокоился Варта, дух утешился его. Да и сам он, Варта, без жонки был да без роду свого. Не случилось того… А только печаль осталась заместо рода свого. Ушли от него все девицы, его невесты: и Милорада, что мать сватала ему, и Чаруша, что ушла за Леть-реку, и жена его названная, княженька Милолика, и Мирослава, что завет давала ждать его. Была Баяна, но та уж ненавистна к нему стала, более чем с любовию. Варта тяжко вздохнул, отошел от виденья того.

Поглядел он снова без стеснения в батюшкины глаза. А тот словно все понимал да смотрел на него, извиняя сына за его недоверие ревностное к нему. Глаза темно-зеленые, живые, цепкие все подмечали в сыне. Овогда в том взгляде пробивалось упрямство да своенравный дух знатного богатыря. Но все ж кудесника в тех глазах было больше, а потому мудрость да спокойствие побеждали то богатырское своеволие. Становились они светлыми, почти прозрачно-зелеными, как та морская спокойная водица, полнились красотою древней мудрости.

Образ его стал мягок, но княжеские черты не стерлись с сильного, загорелого лица. Если бы не серо-белые власа да борода, то он был бы сильным, мужалым мужиком. Но они делали его совсем стариком, хоть еще и бодрым и живым.

За едой Ворисей завел говор опервым, не таясь, сказывал о своей долгой жизни в Непущем лесе. Сын с любопытством слушал да все представлял себе.

Пред ним возник образ седовласого старца — кудесника Лапты из Непущего леса, тот словно появился из туману пред сильным богатырем Славем — батюшкою Родиполка. Власы его сплетены были в густую косу, что висела до краев длинного платья. Смерил он славного богатыря острым взглядом из-под нависших косматых бровей. Лицо его посуровело, чело прорезали одве глубокие полосы. Захолодел весь дух у богатыря Славя, а мудрец рукой его поманил.

— Надобно, — говорил он весомо, словно Перун-громовержец, — со мною-то идти в Непущий лес да быть моим подмастерьем.

Батюшка хотел было отказ дать, ведь богатырь он да по нраву ему в боях победы одерживать вместе с князем да под управою сильного воеводы. Но не смог вымолвить и слова, а старец далее так же сильно говор вести стал:

— То решили все Верхогляды да сама судьбинушка. То уж супротив не идти тебе, не тягаться, — продолжил он уж более мягко, — тебе с Верхоглядами, не перечить им. А как будет весна-Макуша последующая, теплая, да как соловьи затянут свою звонкую долгую песню, ты уж к лесу подходи. Да не пужайся! Лес хоть темен, но ласков… — Старец то словно и не богатырю сказывал, а кудеснику-подмастерью. — Поклон соверши, да по тропке узкой, извилистой прямо и ступай, к избе-то и выйдешь. Да помни! Власа свои не режь, в косу, как девица, плети — то сила тебе будет непобедимая.

Да и как батюшка Славь мог дать отказ, ведь кудесникам-то отказу не дают, супротив не идут!

Весь круголет от весны до весны последующей дух его неспокоен был. Не смог он забыть слова кудесника-старца. Власы свои, как и просил старый кудесник, не резал, а плел в косу. Поначалу она получалась нескладная, а к весне — уж прямая да ладная стала. То уж понял Славь путь свой, да более не мог быть на полях ратных и победы одерживать над ворогами. Дух его более не горел той страстью воинственной, а все тянулся к кудесническому учению.

По весне-красе, девице Макуше, отпросился он у воеводы да