В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

нуждается в понимании и поддержке, если, конечно, на первое место ставить заботу о демократии. Но американцам не до нее: именно в этот момент Буш резко форсирует процессы воссоединения Германии и болезненного вытеснения СССР из Европы. На войне как на войне, даже если она холодная. Тем более, что для администрации США она не кончилась. Тэтчер, возможно упустив время, все же предупреждает Буша: поспешное воссоединение Германии есть конец Горбачева. А с ним и демократии в СССР. В таком же духе докладывал в Вашингтон посол США в Москве[104]. Буша это не смутило, скорее, раззадорило.

В мае 1989 г., отвечая на вопрос, заранее, видимо, обговоренный, он публично вводит тему объединения Германии: «Если воссоединения удастся достигнуть на подходящих условиях, это будет прекрасно». Какие это условия, пока умалчивается, но скоро и они будут озвучены.

Бушу советуют также выступить с публичной мирной инициативой a la Горбачев. Вот она – с виду смелые предложения в области обычных вооружений. Они бьют в уязвимое место Советского Союза – превосходство в данных видах оружия в Европе. К тому же прежние советские руководители много лет заявляли заниженные показатели. В горбачевском Политбюро долго спорили, прежде чем обнародовали подлинные цифры. Американские предложения отвлекают от акцента на ядерные вооружения, где США и НАТО сильнее. Приурочено все к Атлантическому совету на высшем уровне. Там довольны, что США возвращают себе роль лидера. Однако в декларации Совета от 30 мая 1989 г. формулировка по германскому вопросу все еще традиционно осторожная: «Мы стремимся к такому миру в Европе, который позволит немецкому народу вновь обрести посредством свободного самоопределения свое единство»[105].

В документах того периода можно найти ссылку на то, что в своих контактах с высокими западногерманскими представителями первыми тему воссоединения поднимают американцы. Что примечательно, они встречают сдержанную реакцию. Это следует, в частности из беседы Буша с Генеральным секретарем НАТО немцем Манфредом фон Вернером, запись которой рассекречена.

К сожалению, доступны не все материалы. В 2014 г. американские друзья выудили из архивов запись беседы Коля с Бушем 30 мая 1989 г. в Бонне. Она рассекречена частично, и судя по всему, основное содержание осталось закрытым. На переговорах присутствовал в качестве записывающего со стороны США Роберт Блэквилл. При одной из наших встреч я и на нем проверил свою гипотезу об авангардной роли американцев. Он попросил прислать ему материал, где говорилось об этом: «Мол, откомментирую». Разумеется, я отправил, после чего молчок.

В те бурные времена многое происходило в первый раз. Мне выпало быть первым официальным советским представителем, нанесшим визит Вернеру в штаб-квартире НАТО в Брюсселе. Готовился приезд туда Шеварднадзе. В июле 1990-го Вернер посетил с официальным визитом Москву.

Как несколько лет спустя признался Хорст Тельчик, основной внешнеполитический секундант Коля в процессе объединения, «в начальный его период США были далеко впереди немцев»[106].

Воду на мельницу моей гипотезы об инициативной роли США льют и такие обстоятельства: а) только США из основных атлантических союзников западных немцев двигали в последующем процесс германского объединения. Остальные пытались тормозить; б) сами американцы в ряде случаев (визит Бейкера в Москву в феврале 1990 г. накануне приезда туда Коля) давали нам понять, что именно они играют главную скрипку в процессе объединения; в) на полное согласие с американцами постоянно ссылался Коль.

Хотя в Бонне быстро понимают новую диспозицию, правительство ФРГ медлит. Если Буш заговорил об актуальности германского вопроса в мае 1989 г., то ключевое заявление Коля насчет того, что вопрос встал в международную повестку дня, относится к концу августа, а прямой призыв к объединению – только в конце ноября.

Да, дорогой автор, американцы в этом ключевом вопросе оказались сноровистее и умелее нас. Мы увидим дальше, что наша позиция долгое время оставалась сугубо оборонительной и косной.

Почему Коль и его команда не сразу поверили в свое счастье? Боялись спугнуть преждевременными вылазками и без того удачно складывавшуюся для них обстановку? Считали более надежным сперва до конца «размягчить» ГДР? С ней уже с середины 1970-х годов, причем по инициативе руководства ГДР, были налажены контакты, близкие к доверительным. А с 1982 г. западные немцы оказывали ГДР немалую экономическую помощь, тесно увязываемую с политической либерализацией. Помощь, кстати, была прекращена, как только в ГДР пошла митинговая волна, стало резко ухудшаться экономическое положение. Кнутом и пряником играли, надо признать, ловко.

Рискну предположить также, что иные умы в правящей коалиции прикидывали, столь ли выгодна сделка с американцами, навечно оставлявшая обретавшую единство Германию в НАТО. Нельзя ли получить большую свободу рук?

Насколько можно судить, не был чужд таким настроениям и канцлер Коль. Во всяком случае он поначалу не входил в полемику с министром иностранных дел в своем правительстве, Геншером, когда тот говорил о «коротком сроке» пребывания объединенной Германии в НАТО и даже о политическом, но не военном участии по типу французского. Со своей стороны, социал-демократы Эгона Бара вообще считали, что «единство Германии и НАТО взаимно исключают друг друга»[107].

Вернувшись в феврале 1990 г. из Москвы, Коль предложил Бушу обсудить судьбу НАТО и Варшавского договора, что встретило резко отрицательную реакцию президента США. На последующей их встрече в Кэмп-Дэвиде Буш, как бульдозер, настаивал на полнокровном участии объединенной Германии в НАТО («не нужна вторая Франция») и пребывании американских войск без каких-либо ограничений. Они-то знали, что делали!

Мы же, позволили себе благодушие, ошиблись с расчетом по времени. Считалось, что оно у нас есть – победа в войне, права одной из четырех держав – дают нам возможность оставаться хозяевами положения. Сидела в голове знаменитая фраза президента США Джона Кеннеди, приведшая в бешенство канцлера Конрада Аденауэра: «СССР не позволяет объединения, Германия не будет объединенной». Затем воссоединение отошло на второй план вследствие «восточной политики» Брандта, Договора 1972 г. между двумя германскими государствами, договоров ФРГ с социалистическими странами, включая основополагающий Московский договор с Советским Союзом. Был к тому же хельсинкский Заключительный акт, который провозглашал, что границы в Европе можно менять только на основе полюбовной договоренности между государствами. Все это откладывало в наших глазах германский вопрос до тех смутных пор, пока им не распорядится история.

Успокаивало и то, что старая Европа в бой отнюдь не рвалась. Но оттянуть воссоединение она, и более всего, Франция, хотела нашими руками, обратив против нас неизбежную реакцию немцев, другими словами, поссорить их с нами.

Самое же существенное, ошиблись в оценке партийно-бюрократического режима в ГДР, его подлинной, а не бумажной прочности, градуса