Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков

погибнуть от голода.

– Оказывается, ты редкий сквалыга, старик! – засмеялся Феодот. – Решил заработать по-крупному?

– Ты скверно думаешь обо мне, спальник! – дрожащим голосом простонал старик. – Больше всего меня заботит судьба Бендиты.

– Ладно, оставайтесь до вечера, – согласился Феодот.

Сердце у него успокоилось – что можно ждать от этого хлипкого старикашки, решившего не упускать счастливый случай. Не каждый день такому прохвосту удается словить золотую птицу.

– Умоляю тебя, добрый человек! Передай наследнику, что эта женщина, не увидевшись с ним, помрет с горя. Хотелось бы взглянуть и на императора. Слава о его божественных добродетелях разнеслась по всему свету. Пусть на прощание благословит мою племянницу. Его благословение сулит удачу.

– А ты хваткий старикашка! – засмеялся Феодот.

В следующее мгновение тень старика каким-то странным образом потемнела, обрела четкие контуры. Спальник уставился на нее, соображая, как это могло быть?

…Света в комнате вроде не прибавилось?..

Он поднял голову, вопросительно глянул на старика. Неожиданно Антиарх овладел его взглядом и, не делая паузу, настойчиво потребовал:

– Передай!

Феодот почувствовал легкое головокружение, однако сумел отвести взгляд. Он перевел дух и неожиданно согласился:

– Ладно, передам.

* * *

Далее все происходило легко и весело.

Феодот с удивительной бесцеремонностью и пренебрежением к сословным предрассудкам, пританцовывая, прошел сквозь императорские покои, скорым шагом миновал канцелярию-преторий, в котором работало несколько разинувших рты вольноотпущенников, приблизился к двустворчатой двери, ведущей в зал, в котором Антонин Пий беседовал с Марком и Бебием, – приоткрыл одну из створок и, сам не ожидая от себя такой смелости, заглянул внутрь.

– Тебе чего? – спросил император, обратив внимание на раба, посмевшего без вызова сунуть голову в его кабинет.

Только тогда Феодота отпустило, и, перепуганный до смерти, он едва вымолвил:

– Господин!..

Марк Аврелий, ошеломленный внезапным появлением спальника, его неподвластным разуму безрассудством, направился к нему.

– Ты что, с ума сошел!!

– Господин! – срывающимся голосом выкрикнул Феодот. – Пришел дядя…

– Какой дядя?

– Бендиты…

– Ну и что?

– Он просит, чтобы ты простил Бендиту, если что не так… Просит о личной встрече.

– Ты лишился рассудка, Феодот? Какой дядя! Какое прощение! Какая встреча!

– Я позволил им остаться до вечера…

– Ладно, скажи, пусть остаются. Я, может, загляну на прощание.

Спальник осторожно затворил за собой дверь.

– Что там? – поинтересовался Тит.

Марк Аврелий в расстроенных чувствах признался:

– Явился дядя… этой женщины. Просит, чтобы я еще раз простился с ней, а то она плачет.

Тит Антонин засмеялся:

– Плачет? Да-а, это уважительная причина! Впрочем, я бы тоже заплакал, прощаясь с таким молодцом, как ты. Я хотел бы взглянуть на нее. Придержи Феодота…

Он обратился к Лонгу:

– Итак, Бебий, ты все понял. В случае, если завтра не будет галеры из Египта, прикажешь открыть мои личные склады и с помощью городских фрументариев начнешь выдавать зерно, предназначенное для плебса. Без задержек и бюрократического произвола. Строго по спискам! Пресекай всякого рода наезды, которые очень любят представители богатых городских кварталов. Запомни – строго по списку и по очередности.

Бебий молча поклонился.

Император повернулся к Марку:

– А теперь пойдем посмотрим на твою раскрасавицу. Лонг, пойдем с нами.

* * *

Следуя за Феодотом, они добрались до обшарпанной лестницы, по которой спустились в галерею, окружавшую внутренний дворик. Там, возле фонтана, изображающего Геракла, расплескивающего воду, обнаружили Луция Вера в компании с каким-то незнакомым мальчишкой, бурно обсуждавшими победу «зеленых» в последних забегах на ипподроме. Оказалось, оба являлись страстными поклонниками этого клуба.

Отрываться от этого увлекательного занятия они не захотели. Луций даже рукой махнул – отвяжитесь! Император, пребывавший в отличном расположении духа, молча указал на них – вот сорванцы! Дальше, пройдя служебным портиком, добрались до комнат, которые занимала женщина, вскружившая голову Марку.

Вошли не постучавшись.

Феодот окинул взглядом Бендиту, затем обратил внимание на старика. Лицо у того неестественно вытянулось – по-видимому, он узнал императора, чьи скульптурные изображения переполняли город.

Внезапно в комнате вспыхнули висевшие на стене факелы, и в их колеблющемся свете тень старика, при появлении императора уменьшившаяся до размером коврика под ногами, ожила, начала выдвигаться в направлении императора.

Сам Антиарх, по-кошачьи грациозно поднявшись со стула, небрежно поклонился, затем резко выпрямился. Глаза его необыкновенно расширились, в них вспыхнули адские огоньки. Он подобострастно подкрался к императору и громким пронзительным голосом членораздельно выговорил:

– В Египте восстание! Взбунтовались буколы! Хлеба не будет!..

Лицо у императора вытянулось. Его глаза тоже неестественно расширились, закатились.

Он замер…

Феодот, почувствовавший одолевающий его ужас, через силу попытался заслонить императора, однако и его члены сжал столбняк.

Марк Аврелий внезапно повалился на пол.

Бебий, ошеломленный встречей с погибшей на его глазах Пантеей, шагнул было к ней, однако секундой позже его тоже одолело бессилие. Он замер с изломанной гримасой на лице.

Император со счастливой улыбкой на лице неожиданно осел и, потеряв сознание, упал на спину. Его голова звучно ударилась о каменную плитку на полу.

Старик, на мгновение отвлекшийся на сопровождавших Тита людей, змеино улыбаясь, приблизился к Антонину. Его тень распространилась до уровня груди императора.

Неожиданно за дверью послышались выкрики, топот, удары. Следом створки с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал Флавиний.

Увидев недоброе, он попытался поднять шум, однако старик, отведя взгляд от императора, уперся в него взглядом. Вольноотпущенник на мгновение замешкался, замотал головой, потом опустил голову и, с трудом справляясь со страхом, нагоняемым препятствующей ему силой, поспешил к императору.

…Лицо Антиарха испуганно исказилось, тень ужалась до черного пятна и вползла под плащ хозяина. Зрачки приняли прежние размеры. Он стремительно бросился к дверям. За ним, задрав тунику до середины бедер, припустилась Бендита.

Выбежав в канцелярию, они помчались к лестнице. Вприпрыжку спустились во внутренний дворик. Здесь возле фонтана обнаружили игравших в камешки Викса и Луция.

– Викс, надо сматываться! – повысил голос старик.

– Как?

– Как хочешь, иначе…

Луций поинтересовался:

– Вы на бегá?

– Да, – ответил старик, – на ипподром. Очень спешим.

– Ха, – заявил Луций, – я знаю короткий путь, там и стражи-то нет. Один раздолбай у порога.

– Проведешь? – спросил старик.

– Раз плюнуть! Уж как мне надоели эти преторианцы!..

– Хороший мальчик, – похвалил старик и погладил его по голове. – Как тебя зовут?

– Я – Луций Вер, – гордо заявил мальчишка, – наследник римского империума.

Старик отдернул руку, Викс закрыл лицо руками. Бендита всхлипнула.

– Жаль, – посетовал опомнившийся старик, – что я спешу, а то взял бы тебя с собой.

– На бегá?

– Да, только это будет длинный забег. На всю жизнь…

– Здóрово. Тогда за мной.

Луций довел их до неприметной двери, возле которой, развалившись на грязном стуле, спал пожилой стражник.

Луций распахнул дверь.