Тит Антонин Пий. Тени в Риме - Михаил Никитич Ишков

class="p1">Старик, Викс и Бендита выбежали на улицу. В этот момент стражник проснулся. Луций набросился на него – спать на посту! Прикажу казнить!..

Сацердата на мгновение подивился невероятной картине – восьмилетний пацан выговаривает рослому гвардейцу – затем возблагодарил Хрѝста и со всех ног бросился к Бычьему рынку.

«…взять бы Луция с собой… на всю жизнь… Эх, времени нет!»

Глава 6

Первым пришел в себя Флавиний.

Он тут же послал одного из столпившихся на пороге вольноотпущенников из императорского претория, за Гегезипом, ожидавшим принцепса в его покоях. Другого – за калдой и разбавленным вином.

…Первым делом сириец осмотрел императора. К тому моменту Марк Аврелий и Феодот уже пришли в себя.

– Голова раскалывается, – признался цезарь.

– Сейчас принесут калду и вино, – заверил Флавиний.

Бебий, который только теперь отчетливо осознал, что встретил покойницу, содрогнулся от угнетающей, сдиравшей всякие праздничные одежды с прежних истин растерянность, ведь встречу с погибшей Пантеей никак нельзя было объяснить ни с точки зрения философии, ни с точки зрения убежденности в целительном всесилии вселенского Разума.

Он с трудом разжал челюсти и, едва справляясь с ужасом, выдавил из себя:

– Эт-то Пан-тея!..

Марк, покрепче, помоложе, отмахнулся:

– Подожди с Пантеей! Что с императором?

Император был плох.

Гегезип, склонившийся над ним, пальцами раздвинул принцепсу веки. Глаза оказались лишенными зрачков. Они были как бы стерты колдовством негодяя или закатились под лоб. Человек, притащивший калду и вино, поставил кувшины на пол и присел рядом с Гегезипом. Попытался подсказать, что у них на Кавказе таких лишенных разума и зрачков несчастных жрецы обливают холодной водой. Сириец, не оборачиваясь, негромко, но веско приказал:

– Заткнись! Уйдите все!!

– Нет! – решительно возразил Марк Аврелий.

– Тогда встаньте за спину и молчите.

Гегезип долго, испытующе вглядывался в глаза императора, потом хлестко, наотмашь ударил его по щекам.

Потом еще раз.

И еще…

Затем завыл истошно, пронзительно до боли в ушах, пока лицо императора не скривилось и зрачки, вопреки неясной удерживающей их силе, с трудом выползли из-под верхних век. Следом в них обозначился – пусть и на самом донышке! – отчетливый смысл.

Гегезип принялся заунывно бормотать молитву на греческом и еще на каком-то непонятном языке – скорее всего, персидском. Потом принялся вперебой повторять фразы.

Наконец император сделал глубокий вздох.

– Что со мной? – пробормотал принцепс.

– Ты был на грани бездны, господин. Я успел вовремя. Если бы этот негодяй смог взять тебя за подбородок и заставить закинуть голову, тебе уже никогда не обрести сознание. Разум бы оставил тебя.

– Да кто посмел!.. – хрипло, глотая звуки, воскликнул император.

Гегезип усмехнулся:

– Антиарх. Этот негодяй способен на все.

– Немедленно отыскать! – воскликнул Марк. – Поднять на ноги преторианские и полицейские когорты. Допросить Катилия.

– Остановись! – уже вполне членораздельно прервал его Тит. – Не спеши… Не впадай в безумство. Власть не дает право на безрассудные поступки. Сначала возблагодарим богов за то, что они спасли нас…

Он подтянулся и сел, привалившись спиной к стене.

Так и замер, словно заснул.

Все застыли в ожидании.

Гегезип на цыпочках отошел в сторону.

Наконец Тит Антонин с трудом пошевелил пальцами на одной руке, потом на другой.

– Марк, – нормальным голосом приказал император, – распорядись, чтобы все оставались на местах. Никто не должен знать, что здесь произошло. Рабов и вольноотпущенников запереть в охраняемом помещении – и никаких свиданий! Вы тоже не имеете права покидать дворец. И под страхом смерти держите языки за зубами. Флавиний, слышишь – под твою ответственность. Теперь оставьте нас с наследником!

Все, кроме Марка, направились к выходу.

– Лонг, останься, – приказал принцепс и с трудом поднялся на ноги.

Когда они остались одни, император с помощью Марка и Бебия с трудом добрался до кресла. Долго молчал, потом уже прежним глуховатым баском напомнил:

– Позовите Гегезипа!

Бебий выглянул в коридор и пригласил сирийца.

Тот вбежал и с порога и заискивающе запричитал:

– Император, ты угоден Творцу! Но голову надо обмыть холодной водой.

– Хорошо, – согласился император.

После того как омовение закончилось, Гегезип вновь затараторил:

– Отец-демиург, я не позволил демонам тьмы овладеть твоей душой. О-о драгоценнейший, как ты добродетелен! Как всезнающ!.. Даже вселенская Тьма отступила перед тобой. Твоей божественной благодатью скрепляется Римская держава…

Антонин Пий скривился:

– Не говори красиво, знахарь. – Он обратился к молодым людям: – Сейчас этот человек, – он указал на Гегезипа, – расскажет все, что ему известно об Антиархе, потом мы решим, как поступить. Повторяю, никто не должен знать, что случилось во дворце. Это условие должно быть выполнено неукоснительно. За разглашение – смерть! Ясно? Теперь о том, какие вести должны разлететься по Риму. Флавиний?..

Вольноотпущенник вбежал в комнату:

– Да, государь…

* * *

Слухи о том, что император лишился разума и провалился в бездну, мгновенно разнеслись по Риму.

Одни утверждали, что принцепс уже обратился в бога, другие – что жизнь едва теплится в нем; третьи настаивали – человека, настолько угодного небожителям, не так-то просто сбить с толку, тем более в полдень, в самый неурочный час для разгулявшихся по Риму теней.

По распоряжению префекта претория на форуме по нескольку раз в день объявлялось о состоянии здоровья императора.

На третьи сутки ближе к полудню был зачитан рескрипт, назначавший Марка Аврелия Антонина временным хранителем империума и «отцом народа».

В городе началась тихая паника. Страху подбавило и внезапное объявление, требующее сенаторов на чрезвычайное заседание. Явиться следовало не позже двух часов после объявления.

Собрались раньше, так как все члены сената толпились на форуме, лихорадочно воспринимая каждую – пусть самую бредовую! – новость, приходящую из Палатинского дворца. Что касается внеочередного заседания, все пришли к единодушному выводу: дела принцепса совсем плохи, и с минуты на минуту надо ждать смены власти.

Заседание открыл префект претория, объявивший, что чрезвычайные события, случившиеся в городе, вынуждают его ввести в зал караул преторианцев. Голоса «это неслыханно!», «не позволим!», «произвол!!», «где император?» он как бы не услышал и передал слово префекту города.

Поднявшись, Катилий Север первым делом объявил, что император Цезарь Тит Элий Адриан Антонин Август Пий попросил его объявить заседание открытым. Неотложные государственные дела вынуждают принцепса задержаться.

Крики «какие дела?», «что важнее: заседание отцов народа или текущая мелочевка?» привели Катилия в замешательство. Он сделал шаг назад к своему креслу и так и не смог сообщить о заговоре.

На помощь пришел Марк Аврелий. Он поднялся и объявил:

– В настоящее время император занимается проверкой поступивших сведений об антигосударственном заговоре, в котором участвуют некоторые высокопоставленные и авторитетные