Bella Германия - Даниэль Шпек

Он выдвинул стул, вежливо поприветствовал соседей. Все шло так, как и полагалось идти согласно незыблемому и непонятному Джульетте порядку.

Первым делом Джульетта вытащила конверт с фотографиями и протянула Винсенту. Тот молча сунул его во внутренний карман пиджака и заказал вино, не поинтересовавшись ее предпочтениями.

– В следующий раз отправлю почтой, – сказала Джульетта.

Винсент посмотрел на нее удивленно.

– Если решил наказать меня, необязательно приглашать в ресторан. Просто скажи, что больше не хочешь меня видеть.

– У нас соглашение, – спокойно напомнил он, – и ты должна его соблюдать.

От его менторского тона Джульетта каждый раз чувствовала себя жалкой замухрышкой.

– Я держу свое слово, – продолжал Винсент. – Мой сын учится там, где он хочет, независимо от того, сколько это стоит.

Но Джульетте вдруг поперек горла встал весь этот спектакль, в котором ей отвели роль статистки.

– Как угодно, – сказала она, вставая.

Публика за соседними столиками насторожилась.

– Куда ты? Джульетта, останься… прошу. – Он тоже встал, взял ее за руку.

– Зачем? Мне больно, Винсент.

– Прошу тебя…

Его голос изменился, в нем проступили нотки нежности. Она продолжала стоять.

– Сама сшила? – Винсент оглядел ее платье.

– Да.

– Превосходно.

Джульетта не отреагировала на комплимент.

– Муж позволяет тебе шить?

Джульетта помешкала с ответом, села, чтобы дать дорогу официанту.

– Я не шью, – ответила она. – Я продаю сыр и колбасу. Подменяю Джованни, который ремонтирует дом в Салине.

– Почему ты опять позволяешь собой управлять?

Это был удар в больное место. И все же Винсент впервые выказал интерес к ее жизни.

– Джованни я обязана тем, что живу здесь и работаю. Винченцо я обязана тем, что я его мать. Мы, итальянцы, живем не только для себя, а вы?

Винсент долго смотрел на нее.

– Многие годы ты была моей семьей. Помнишь, что мы обещали друг другу?.. Я ведь принял все за чистую монету.

Винсент по-прежнему был невозмутим, но Джульетта уже видела, каких усилий ему это стоило. Она вдруг взяла его за руку.

– Это никак не связано с тобой. Я не хотела расставаться. Ты должен понять меня, Винсент, иначе на всю жизнь останешься несчастным.

Их беседу прервал официант, который принес вино, разлил по бокалам и предложил фуа-гра в качестве закуски. Винсент наклонился к своему портфелю и вытащил пластмассовую гондолу черного цвета с золотым орнаментом, украшенную разноцветными лампочками. Ширпотреб, каким торгуют в Венеции на каждом углу.

– Вот привез тебе кое-что. Она мигает, если…

Он щелкнул выключателем и поставил игрушку рядом с тарелкой Джульетты. Лампочки замерцали, гондола переливалась всеми цветами радуги. Винсент улыбнулся, на мгновенье обратившись в того юношу, каким Джульетта знала его много лет назад. Она рассмеялась.

– Ты ездил в Венецию?

– Да.

Джульетта ощутила укол в сердце, ведь в Венецию не ездят в одиночку. Она так и не побывала в городе, куда Винсент когда-то давно собирался ее отвезти.

– Что такое? – забеспокоился Винсент. – Тебе не нравится?

– Нравится.

До сих пор ему не приходило в голову, что этот подарок может ранить ее.

– Я думал там о тебе, когда бродил по венецианским улочкам. Марианна перебрала с фруктами, она плохо себя чувствовала и осталась в отеле. Над каналами висел туман, совсем как в Милане.

Джульетта больше не опускала глаз.

– Ты не представляешь, сколько раз я думала о Венеции и нашем с тобой разговоре. Как бы все сложилось, если бы я тогда сказала «да»?

Ее искренность тронула Винсента, он смягчился.

– Какой была бы наша жизнь, ты хочешь сказать?

– Думаю, ты не был бы так суров по отношению к себе… и ко мне. – Она усмехнулась.

– А ты?

Джульетта пожала плечами. Она даже представить боялась то, о чем он спрашивал.

– Ты была бы такой же красивой, как сейчас, – сказал за нее Винсент.

– А ты… скорее всего, ты не был бы таким романтичным, как сейчас, но уж точно был более расслабленным. – Она улыбнулась.

– А ты, – он тоже улыбнулся, – не думала бы, что счастье – это то, что случается только с другими.

– И?

– И мы сидели бы здесь, как сидим сейчас, и пили бы вино… Вот только кольца на наших руках были бы одинаковые.

Его кольцо с самого начала кололо ей глаза. Конечно, оно было красивее, чем ее. Подступили слезы, но Джульетта сдержалась. Потом они пили вино и беседовали о том о сем, как будто и в самом деле были парой, одной из тех, что сидели за другими столиками, и жизнь их была нескончаемым праздником. Они ни разу больше не помянули ни Энцо, ни Марианну. Оба искали спасения во лжи и делали вид, что ничего не изменилось, что они остались прежними, невредимыми и молодыми, что выбор, решивший их судьбу, до сих пор не сделан, что их прошлое, их семьи – всего лишь одна возможность из многих. Но это было не более чем опьянение моментом.

Когда около одиннадцати они уходили из ресторана, Винсент набросил пальто на плечи Джульетты, а она взяла его под руку, не задумываясь, что делает. Он посадил ее в свою «ИЗО-ривольту».

– Винсент, – сказала Джульетта, – я не верю, что это происходит на самом деле. Завтра утром я буду думать, что это был сон.

– А что, если нам прямо сейчас отправиться в Венецию? К восходу солнца успеем вернуться.

Это прозвучало совсем как тогда.

– Прекрати, не мучай меня, – взмолилась Джульетта.

– Я отвезу тебя домой.

Машина неслышно скользила в ночи – теплый кокон, защищающий их от всего жестокого и неразрешимого. По авторадио крутили последний альбом «Битлз» – Let it be. Джульетта положила гондолу на колени и вспоминала прогулку на мотоцикле по летнему Милану, запах кожаной куртки, прохладный ветер в лицо и мелькающие по сторонам дороги огни.

Винсент остановился неподалеку от ее дома, на углу, – вновь совсем как тогда, на Виа-Лудовико-иль-Моро. Он выключил мотор, их взгляды встретились – и дальше все случилось само собой. Первый шаг сделал не он, но и не она, обоих одновременно подхватило нахлынувшей вдруг волной. Она закрыла глаза. Поцелуй казался самой естественной вещью на свете. Запах его кожи, руки, гладившие ее по волосам, – медленнее, тяжелее, чем тогда, – все казалось ей до боли знакомым и в то же время было впервые. Винсент осторожно снял с Джульетты шарф и поцеловал в шею. Она приложила пальцы к его губам, но вовсе не потому, что не хотела продолжения. Просто подумалось вдруг, что уже поздно, что Винсента ждет разочарование, если он надеется встретить ее ту, двадцатилетнюю. Она давно не та, она мать семейства и жена другого. Джульетта все не открывала глаза – чтобы не выдать своего страха. Но, ощутив на висках его ладони, его губы, касающиеся ее лба, успокоилась. А потом оба они стали одним целым.