Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

— А подачек и не будет, пёс. За свою услугу я потребую уплаты, да такой, что тебе повылазит, шавка драная. Если же мое, как ты сказал, «милосердие» тебе так претит, изволь. Но учти, что тогда тебе придется терпеть мое отвратное общество еще достаточно долго. Потому что я отсюда никуда не пойду. Так как?

Снарг сломался. И в точности выполнил то, что ему велели. А уже на прощание, когда угрюмый ворг нехотя произнес предписанную обычаем формулу признательности, Киэнн вновь не удержался от мелкой пакости, послав десяток шипящих искр в мохнатую спину уже шагнувшего в портал вервольфа. Яростный вой с визглявыми нотами панического ужаса свидетельствовали о том, что шутка удалась на славу. Ну, ни один уважающий себя эльф не упустит случая присмолить зад воргу.

Киэнн устало зевнул. Время за полночь, армагеддон по расписанию снова не пришел, а значит можно наконец-то как следует выспаться. Жаль, ошметки диванчика Эйтлинн какая-то падла слямзила. Конечно, ничего не стоит наколдовать иллюзию, но если она развоплотится во время сна, недолго отбить себе все, что еще осталось неотбитого. Ну, к жесткой лежанке тебе не привыкать, а с пола упасть нельзя. Киэнн пристроился чуть в стороне от назойливого света скалящейся сотнями мертвых ухмылок люстры. Боггартовы кишки, что ж так холодно! Надо было все-таки содрать шкуру с этого не в меру задиристого волка, было бы хоть чем укрыться…

Дальняя стена расцвела пламенно-алой стигмой портала. По спине прошел такой мороз, что ледяной пол Кэр Анноэт показался Киэнну раскаленной печкой. Она не рискнет сюда полезть! Не рискнет!

Рваная рана межпространственной двери затянулась так же быстро, как возникла. Больной рассеянный свет выхватил грузную, широкоплечую фигуру, голова которой исчезала где-то под потолком. Киэнн почувствовал, как его глаза норовят вылезти из орбит.

— Хюм? Срань гулонья, это ты?

Фигура неуклюже шагнула вперед, сверху до Киэнна долетел знакомый густой, раскатистый бас, более всего похожий на грохот горного обвала:

— Осиный рой мне в сраку! Малец Ки!

Киэнн невольно расплылся в улыбке от уха до уха:

— Старый пердун Хюм! Грязная дырявая пивная бочка!

Ётун ладонью одной руки сгреб его в охапку:

— Ах ты мелкий засранец!

— Эй-эй! Полегче! Ты мне все кости переломаешь, тупая навозная куча!

— Да я тебя сейчас просто придушу, твое королевское распиздяйшество!

Кишки боггарта! Хоть кто-то в этом мире все-таки по-настоящему рад меня видеть!

Конечно, Хюмир оказался далеко не последним гостем Кэр Анноэт. И, как и прочие, аккуратно опрошенные Киэнном узники, ётун понятия не имел, чем именно не угодил королеве. О заговоре и Круге Могущественных никто из них, похоже, и слыхом не слыхивал. Так что версия с «противозачаточным средством» резко набирала баллы. Однако ни Хюмир, ни прочие не казались слишком уж удивленными внезапной и никак не мотивированной королевской немилостью. По-видимому, давно привыкли и смирились. Вероятно даже — очень давно. Потому как (и тут снова, стиснув зубы, приходилось согласиться с непрозрачными намеками Эрме), сам Киэнн в свое время был таким же «генератором случайных чисел», карая по воле одной лишь собственной придури. Еще одна великолепная возможность посмотреть на себя со стороны. Гребаный стыд!

Хотя по уверениям Хюма, с удовольствием посвятившего бывшего хозяина в некоторые подробности нынешних дел при дворе, новшеств тоже хватало. Правда, знал Хюм далеко не все, поскольку из личной королевской охраны дурно воспитанного ётуна вышвырнули в первый же день восшествия Аинэке на престол, отправив сначала на кухню, а потом и вовсе на конюшню. Чему тот, похоже, был скорее рад, чем огорчен: Аинэке не переносила его едва ли не с младенчества, не уставая измышлять средства укоротить «бесстыжему верзиле» язык, а поскольку вовремя закрывать свой «немытый рот» у ётуна редко получалось — случайных встреч с королевой он по возможности избегал. И в некотором отдалении от королевских покоев делать это было куда проще. Но видел и слышал он все равно предостаточно, тем более, что те из его приятелей-ётунов, кто сохранил свое место в королевской охране, вполне могли порассказать чего любопытного за кружкой эля на совместных посиделках. Хотя на трезвую голову этого бы, скорей всего, не сделали — расправу Аинэке не стеснялась учинять над кем угодно.

А вот это уже и вовсе глупо, Айнэ. Обижать охрану — последнее дело. А ведь всегда казалась такой смышленой девочкой… Но это только добавляет нам козырей в руку. Если Хюм найдет способ связаться со своими корешами в охране и убедит их незаметно перейти на нашу сторону — считай, дело в шляпе. И «взломщик» для этого похода мне явно не понадобится.

Главная загвоздка сейчас — как вытащить самого Хюмира из Кэр Анноэт? Коридоры лабиринта определенно не были рассчитаны на великанский рост, а магией ётун владел примерно так же, как почти все его сородичи — то есть практически никак. А вот сопротивляемости любому магическому воздействию извне у него, конечно, хоть отбавляй! И убавить бы как раз не помешало, поскольку единственным выходом Киэнну представлялась трансформация, и выполнить эту трансформацию предстояло именно ему, с его также достаточно скромным багажом знаний, умений и способностей.

В конце концов, Киэнн не придумал ничего лучше, как смешать все три оставшихся невостребованными противоядия (в надежде, что, ежели уж они снимают магические эффекты, то вдруг и на природную сопротивляемость как-то повлияют?) и предложить Хюмиру выпить получившуюся гремучую смесь. На удивление, безумный план сработал, и в до этого непробиваемой защите ётуна удалось нащупать брешь. Но даже после этого работа шла мучительно медленно и на превращение ушло около трех суток, в течение которых Хюм стоически терпел ломку костей, растягивание мышц и сухожилий и все прочие «радости» принудительной трансформации. И не просто терпел, но неутомимо балагурил, подбадривал и искренне восхищался талантами и усердием «мальца Ки», если не сказать — смотрел на него, как на внезапно сошедшего с небес бога. Конечно, выражал он свое восхищение, как всегда, в весьма специфических и красочных речевых оборотах, которые Киэнн без труда переводил на более адекватный язык. Ну, вернее, понимал без перевода.

Наконец процесс был завершен и исполинское тело ётуна оказалось упаковано в сравнительно компактную оболочку медвежьего облика. Получилось весьма сносно: чуть крупнее обычного гризли, масть скорей желтовато-рыжая, не шибко медвежья, ну и борода с косичками до пояса. Но в целом Киэнн мог собой гордиться.

— Ну что, косолапый, — ухмыльнулся старому приятелю он, — будем учить тебя танцевать. Надеюсь, дрессировке ты хоть поддаешься, а то ведь, того и гляди, нас с тобой выгонят в шею из этого цирка. Будешь тогда на помойке рыться, дерьмо жрать…

Медведь отвесил Киэнну шутливую, но все же весьма ощутимую оплеуху.

— Оставлю без меда! — строго пригрозил заколдованному ётуну Киэнн. — И еще и пчелиный рой натравлю на твою медвежью сраку. Или осиный, по желанию.