Песнь Серебряной Плети - Бранвена Ллирска

Тюлененок неожиданно перестал реветь и обхватил губами материнский сосок. Муиреанн слабо улыбнулась и крепче прижала его к себе.

А ну его нахрен! Лучше вернуться с пустыми руками. Соврать, что ничего не получилось. Попробую как-нибудь в другой раз. С кем-нибудь другим.

На самой границе Тол-Луинд дорогу Киэнну преградил фетч. В том, что это именно фетч, а не живой пикси, не могло быть ни малейшего сомнения. Эрме умел создавать магический слепок самого себя как с ювелирной точностью, так и совершенно произвольно: десятикратно увеличенным или уменьшенным, стариком или младенцем, крылатым, многоглавым, тысячеруким, трансгендерным, с сияющим нимбом над головой или рогами демона и плюющей адским огнем пастью дракона. На этот раз он остроумно держал в руке свою собственную, отделенную от тела голову и при этом висел в воздухе примерно на уровне глаз.

— Круг мертв, — невозмутимо ровным голосом уведомила голова. — Помощи не жди. В Бейн Ваис не возвращайся.

После чего, внимательно воззрившись на Киэнна, словно фетч на самом деле мог видеть, слышать и, в придачу ко всему, требовать ответа, с нажимом добавила:

— Ты понял меня?

Отдавая себе отчет, как это глупо и бессмысленно — разговаривать с фетчем — Киэнн не удержался, чтобы не кивнуть в ответ. И с диким ужасом заметил, что фетч удовлетворенно ухмыльнулся, будто и впрямь понял. Затем все так же, как ни в чем не бывало, шагнул вперед, заставив Киэнна невольно попятиться, и, точно сорвавшись с невидимого обрыва, полетел вниз, чтобы окончательно исчезнуть где-то под землей.

М-да, без театральщины никак. «Угодно ли вам посмотреть эпилог или послушать бергамский танец?»

Самое скверное в фетче, что его невозможно поймать на лжи. Что это: очередная «проверка на вшивость» или их всех в самом деле накрыли? Кто-то выдал заговорщиков королеве? В таком случае, вполне вероятно, что мертвы и вправду все. Включая Эрме. Не исключено, что трюк с отрубленной головой — его идиотская предсмертная шутка. Не смешно, Эрм. Утешает только то, что твоего кнута я больше не попробую.

Но возвращаться в Бейн Ваис тогда и впрямь самоубийство. Десяток ётунов уже, без всякого сомнения, ждет тебя там, как голодная шлюха богатого клиента. Соблазн отправить ответный фетч назойливо маячил перед глазами… Но фетч способен лишь передать послание, не принести ответ. И, сам знаешь, выследить фетч Эрме почти невозможно, а вот твой — раз плюнуть. Если Аинэке и впрямь осведомлена о твоем убежище, выслать фетч — все равно что позвонить с домашнего номера…

«Я знаю твои слабости». — Она тоже знает твои. И на булавочные уколы будет отвечать полновесными ударами.

Но нет. Ни хрена она обо мне не знает! Я умер девять с половиной лет назад. А с мертвецами шутки плохи. Им нечего терять.

Киэнн поплотнее закутался в покрывало фит фьяты, развернул призрачного скакуна и что есть мочи погнал его в том единственно верном направлении, какое мог сейчас выбрать. Потому что было только одно место во всем мире, где Аинэке не доберется до него. Даже если из шкуры вон вылезет.

Ночь склонила седеющую главу на смертное ложе, по краю неба пробежал, сверкая голыми розовыми пятками, сорванец-рассвет, небрежно обнажила зеленые груди холмов пылкая полуденная дева, чтобы на закате пролить девственную кровь на новом черном алтаре ночи. К югу от Тол-Луинд лежали земли, над которыми высилась королевская башня Бельскернир, а приближаться к ней Киэнну пока совершенно не хотелось. Пришлось забрать сильно на восток, вновь переправившись через холодный залив Белит Аймарнир, сделать большой крюк через радужные долы Лоиг Рин-Таркехта берегом извилистой, сонно обнимающей холмы реки Кройнелаг, и так до самого призрачного Гальтвирского леса. Удерживать фит фьяту на скаку было несложно только первые несколько часов, поскольку, если сотворенный магией конь усталости не знал вовсе, то к самому всаднику это было все же не слишком применимо. К вечеру Киэнн уже сожалел, что не поехал напрямик, но останавливаться на ночлег представлялось не менее рискованным, чем продолжать путь.

Наконец, на исходе второй ночи, сизый предрассветный туман выпустил из плена громоздкое оскаленное чудовище — слепую, наполовину погребенную под землей громаду Кэр Анноэт.

Темница походила на спящего безглавого сфинкса, с ослепительно-белой кожей и кроваво-алыми когтями. Каждый «коготь» — распахнутая, пылающая изнутри дверь. Входов в Кэр Анноэт — хоть отбавляй. Выходов поменьше. Клыкастый частокол охватывал монстра по периметру, точно ограда из ресниц великана Имира земной Мидгард.

Киэнн изумленно глазел на перекошенное здание, словно видел его впервые. Легенду о том, что Кэр Анноэт, как и Глейп-ниэр, когда-то принадлежала фоморам и была то ли мавзолеем, то ли «прихожей Аннвна» он слышал и раньше, но сейчас, глядя на нее, был готов поклясться, что никакая это не легенда. Ну что ж, вполне подходящее место для мертвеца.

Войти во врата костяной темницы по собственной воле не пришло бы в голову ни одному здравомыслящему фейри. Но на звание здравомыслящего я вроде никогда и не претендовал. Киэнн спешился у входа, отпустил иллюзию (она развоплотится часа через три, уже без малейших следов, а до тех пор — вряд ли кому-то придет в голову следить за бесхозной лошадью), и шагнул в ревущую и пылающую арку проема. Пламя лизнуло лицо и тут же угасло. Внутри костлявого брюха Кэр Анноэт лежала знакомая густая мгла, тускло освещенная ажурной люстрой с гирляндами черепов. И последняя заметно выросла.

Однако отнюдь не это потрясло Киэнна. На ледяном полу темницы, под цедящим светом канделябра, сидело и лежало вповалку не меньше сотни живых узников. Если, конечно, еще больше не пряталось в темноте. Нельзя сказать, что невредимых (мало кто попадает в Кэр Анноэт целым и невредимым), но тем ни менее живых! Какого хрена, Айнэ? Или я чего-то не знаю о деятельности заговорщиков? Как-то маловероятно, что Эрме с его шайкой могли втихаря завербовать еще сотню фейри…

Конечно, запасным планом номер один (нет, пожалуй, все-таки номер два, ну да не суть важно) было сделать Аинэке ребенка. Насильтвенным образом. А на это как раз ни один из Круга Могущественных, кажется, не годился. Присутствовавшие же здесь, насколько мог видеть Киэнн, почти все были достаточно молодыми мужчинами. Если их и впрямь «взяли в дело» — немудрено, что Аинэке лютует. Хотя все равно как-то слабо верится. Очень уж не в духе фейри: собирать едва ли не целую армию. Да еще такую разношерстную, в которой каждый будет тянуть одеяло в свою сторону, пока то не разлетится на лоскуты. Нет, пикси если и безумен, то последователен в своем безумии. Он бы определенно предпочел одного-двух проверенных «доноров» этакому неконтролируемому стаду…

Конечно, если заговор разоблачен — Аинэке, с большой вероятностью, знает все его подробности. Включая план номер два. И что тогда? Это такое новое экстравагантное средство предотвращения беременности: путем вырезания фертильного населения? На всякий случай? Чтоб уж точно, ни случайно, ни преднамеренно… — Ну, оригинально, детка. Можно сказать, самое блестящее из твоих решений. Просто, сука, нобелевская премия. Примерно как подмываться кислотой в целях дезинфекции. Или осушить океан, потому что боишься утонуть.