История евреев в Европе от начала их поселения до конца XVIII века. Том 4. Новое время (XVII-XVIII век): переходная эпоха до французской революции 1789 г. - Семен Маркович Дубнов

двадцать лет борьба с остатками саббатианской ереси возобновилась в Италии. Повод к тревоге дал человек, далекий и от авантюризма, и от умственной ограниченности тогдашних сектантов, молодой поэт, в душе которого в этот предрассветный момент истории боролись темные призраки уходящей ночи с первыми лучами зари. Моисей Хаим Луццато (1707 — 1747), уроженец университетского города Падуя, принадлежал к семье с гуманистическими традициями и получил необычное для того времени воспитание: кроме Библии и Талмуда ему давали возможность усвоить и общие знания. Падуанский раввин Пешая Б асан знакомил его с литературой раввинизма и каббалы, а врач с университетским дипломом Исаак-Хаим Кантарини ввел его в литературу на латинском и итальянском языках. Рано обнаружился в Луццато поэтический талант. Он писал на прекрасном библейском языке гимны по образцу псалмов и стихотворения на разные случаи. На 18 году он составил руководство по стилистике и метрике («Лешон лимудим», 1725). И стихи, и проза Луццато отличались изящным библейским стилем, совершенно чуждым тяжелому раввинскому слогу. Векоре Луццато написал идиллическую драму «Мигдал оз» («Башня могущества»), где воспевается торжество чистой любви над порочной. Это наивное, дышащее свежим лиризмом произведение, составленное по образцу популярной идиллии итальянского поэта Гварини «Pastor Fido», было литературным феноменом в такое время, когда еврейская муза казалась способной только оплакивать мучеников или славословить Всевышнего в синагогальных гимнах.

Если бы Луццато шел дальше по этому пути, он стал бы творцом еврейского литературного ренессанса, но он увлекся господствовавшей тогда мистикой и был втянут в партийную борьбу. В Италии, которая еще в XVI веке была гнездом каббалистов, саббатианское движение оставило густой мистический осадок. Разочаровавшийся в мессианстве Саббатая Цеви, каббалист Моисей Закуто не разочаровался, однако, в каббале, а, напротив, еще больше углубился в нее, ища путей для новых мессианских откровений. Состоя раввином в Венеции и Мантуе (до своей смерти в 1697 г.), он усердно распространял в Италии тайную науку, издавал «Зогар» с своими комментариями, писал трактаты о покаянии, мистические молитвы и поэму о муках ада («Тафтэ арух»). От него пошла целая школа каббалистов, среди которых особенно выдвинулись ливорнский раввин Иосиф Эр гас, автор популярного диалога о каббале («Шомер эмуним», Амстердам, 1736), и мистик Иммануель Рикки (Ricchi), изложивший учение каббалы в форме трактатов Мишны с явной претензией создать таким образом каббалистический Талмуд («Мишнат хасидим», с введением «Олам катан», Амстердам, 1727). Каббала была тогда модной философией в Италии. Для юного поэта Луццато она стала и источником поэтического вдохновения. Изучив «Зогар», он стал писать на его арамейском диалекте и в его оракульском стиле свои небесные видения. В кружке товарищей, где изучалась «тайная наука», эти писания вызвали восторг и были названы «Вторым Зогаром» («Зогар тиниана»). Экзальтированный автор сам удивился своему искусству вещать языком Симона бен Иохаи и внушил себе убеждение, что он действительно получает откровения свыше и пишет под диктовку невидимого вещателя, «магида». В 1729 г. Луццато поделился волновавшими его думами с товарищами. Те признали в нем учителя, призванного возвестить миру новое откровение. Один из его товарищей, студент медицины в Падуанском университете Иекутиель Гордон из Вильны, имел неосторожность разгласить тайну Луццато. В двух письмах, посланных в Вильну и Вену, Гордон сообщил, что его учитель Луццато — необыкновенный человек, что ему являются небесные видения и сам Илия-пророк поучает его мудрости, которую он записывает в своем «Втором Зогаре».

Содержание письма Гордона сделалось известным упомянутому выше антисаббатианцу Моисею Хагесу, который находился тогда в Альтоне. Хагес усмотрел в новоявленном падуанском мистике опасного еретика, а в кружке его товарищей — новую организацию, зародыш секты с мистической Торой в виде второго «Зогара». Он отправил послание к венецианскому раввинату, которому были подчинены падуанские раввины, с просьбой «вырвать с корнем столь вредное сообщество, пока зараза еще не распространилась в массе». От Луццато потребовали под угрозой херема, чтобы он прекратил свои мистические сеансы в кружке и распространение своих писаний; но молодой пророк не хотел отречься от того, что считал своим призванием, и ему грозила участь Спинозы, его идеологического антипода. В дело вмешался его старый учитель Басан, который умолял своего любимого ученика уступить требованиям раввинов и не подвергать себя опасности отлучения. Своему учителю Луццато не мог отказать и согласился подписать следующее клятвенное обещание: «Даю честное слово и клянусь никогда не сообщать никому каких-либо тайных видений по части истинной мудрости (каббалы) на каком бы то ни было языке, от имени высшего духа-вещателя или душ святых. Обязуюсь также не обнародовать и никому не показывать своих сочинений, пока они не будут одобрены учителем моим р. Иешаей Басаном» (1730).

Но сдержать свое обещание в полном объеме Луццато не мог. Он с годами отрезвился от юношеской фантазии об откровениях свыше, но не в силах был таить в себе свои каббалистические идеи. Каббала являлась для него интуитивной философией религии, в отличие от рационалистической, и в одном из своих сочинений он писал: «Все, достигаемое путем философского исследования, есть ничто в сравнении с тем, что познается с помощью истинной каббалы. Изучение каббалы есть бальзам для человека, углубившегося в философию и в конце концов понявшего бессилие разума для объяснения такой загадки, что Бог, существо бесконечное, мог создать мир с множеством предметов конечных и ничтожных и управлять им. Сущность каббалы в том, чтобы исследовать силы, посредством которых Бог создал мир, и соотношения между ними». Луццато возвращается к учению об эманации, основе теоретической каббалы, прибавляя к ней известные начала практической, или арианской, каббалы. Будучи в Венеции, Луццато познакомился с рукописью Леона Модены о каббале и был возмущен убийственной критикой старого скептика. Он написал антикритику, в форме диалога между философом и каббалистом, и приготовил к печати книгу «Об основных началах учения истины». Венецианские раввины усмотрели в этом нарушение данного им обязательства. В бумагах Луццато был произведен обыск. От него потребовали выдачи всех рукописей и вновь обязаться ничего не печатать. Луццато отказался исполнить требование, и венецианский раввинат публично предал его херему (1734). Текст херема был прочитан в синагогах Венеции и разослан к раввинам Германии, Голландии и Польши. Опальному Луццато невозможно было долее оставаться в Италии, и он уехал в Амстердам, где тогда печаталось большинство книг по каббале. По дороге, во Франкфурте-на-Майне, местные раввины вынудили у него обязательство — никого не обучать каббале устно или письменно до достижения 40-летнего возраста. Только в Амстердаме странник нашел покой. Он приобрел друзей и меценатов, высоко ценивших его поэтаческий талант. Здесь он продолжал писать по каббале и