Пелагия и красный петух - Борис Акунин

Яков Михайлович огорчился – его всегдарасстраивало тупое упрямство, наихудший из человеческих грехов. Ведь так на таквсё расскажет, только лишнюю муку устраивает и себе, и занятому человеку.

Он поглядел по сторонам. Подобрал валявшийсянеподалеку сук, обломил.

– Я тебе, дура глупая, сейчас этой деревяшкойглаз выковыряю. – Яков Михайлович показал девке расщепленный конец. – Потомвторой. Мало покажется – стану тебе эту штуковину через задние воротаполегоньку кверху забивать. Ты пойми, девонька, я не зверь – дело у меня больноважное. Говори, голубушка, говори. Куда рыжая отправилась?

Снова приотпустил ей горло. А она,неблагодарная, в него плюнула. Плевок до Якова Михайловича не долетел, упал ейже на подбородок. А хоть бы и долетел – большая беда.

Ну что с ней будешь делать?

– Да кто она тебе – сестра, подруга? –посетовал он. – Ладно, пеняй на себя.

Сел поупористей, придавил жидовке рукиколенками, локтем прижал к земле шею. Взял сук поближе к острому концу, поднесдуре к самому носу.

– Ну?

По тому, как сверкнули ее глаза, понял – нескажет.

Ткнул суком в глазницу – запузырилась кровь,потекла по круглой щеке. Из горла у «коровки» вырвался всхлип, оскалилисьбелые, ровные зубы.

И тут евреечка учудила. Яков Михайловичприготовился, что она станет затылком в землю вжиматься, а она вдруг рвануласьсуку навстречу, да с такой силой, какой от пухляшки ожидать не приходилось.

Палка вошла в глаз по самый кулак. ЯковМихайлович ее, конечно, сразу выдернул, но поздно – голова девки безжизненностукнулась о землю. Вместо глаза зияла багровая яма, смотреть противно, а скончика стекало серое – это сук ее до мозга пронзил.

Вот стерва!

В первый миг Яков Михайлович не поверил своемунесчастью.

Ай, беда! Вот уж беда, так беда! Господи Боже,за что наказываешь? Помоги, вразуми! Что теперь делать, как Рыжуху отыскать?

Переживать Яков Михайлович переживал, но и бездела не сидел. Мало ли кого по дороге принесет?

Мертвую еврейку сунул в воду, под бережок.Заодно смыл кровь с руки.

Подошел к повозке. Задумался, как с ней быть?Может, на ней поехать? Всё легче, чем пешком. Сначала попробовать по однойдороге – ехать до первого встречного и спросить, не проезжала ли баба вхантуре. Если не повезет – вернуться, и то же самое по второй дороге. Колиопять мимо – тогда по той заросшей тропе.

Сам понимал, что план паршивый. Тут можно часили два проехать, прежде чем человека встретишь. И как еще с ним объясняться? Аесли на дороге будут новые развилки?

Мешки с зерном утопил в речке, борону и сейфтоже. Насчет денежного ящика, правда, немножко поколебался. Эх, сюда бы палочкудинамита, да внутрь заглянуть. Но большим тыщам у голодранцев взяться неоткуда,а таскать с собой лишнюю тяжесть ни к чему.

Коров просто хлестнул кнутом по задницам.

Хотел уже сесть и ехать наудачу, как вдругзаметил на дне телеги сложенный листок. Развернул – карта Палестины, маленькая,какие в путеводители вкладывают. И у Рыжухи такая книжечка была, он видел.Обронила?

На карте красным карандашом был обозначенмаршрут.

«Бет-Кебир», прочитал Яков Михайлович названиеточки, в которую упиралась красная линия.

Размашисто перекрестился.

Есть Бог, точно есть.

– Катенька, – прошептал красивый молодойчеловек, оглянувшись.

– Сто рублей?! – возмутился МатвейБенционович, но более для порядка, потому что готов был сейчас заплатить любыеденьги, даже и такие большие. Легко сказать – сто рублей. Четверть месячногожалования. Конечно, жизнь в Заволжске дешевле, чем в других местах, не говоряуж о столицах, но когда у вас семья сам-пятнадцатый, поневоле приучишься кэкономии. Главное, расписки не возьмешь, мимоходом посетовал Бердичевский, азначит, не получится включить в казенные траты.

– Давайте-давайте, – протянул Кеша узкую, ухоженнуюруку. – Если мой совет будет нехорош – получите обратно.

Это было справедливо. Прокурор достал бумажкус Екатериной Великой, передал. Блондин не спешил прятать гонорар – держалкредитку легонько, двумя пальцами, как бы демонстрируя готовность вернуть попервому требованию.

– Так кто выкупил Рацевича? – хрипло спросилМатвей Бенционович.

– Полагаю, тот, кто его любил.

Романтическая история? Прокурор встрепенулся.Это был совершенно новый поворот, пока еще неизвестно, в каком направленииведущий.

– Вы хотите сказать «та, кто его любила»?

– Нет, не хочу, – улыбнулся Кеша. МатвейБенционович схватился за нос.

– Я что-то не...

– Вы думаете, Рацевича из жандармов за долгипоперли? Как бы не так. Если б всех за этакие пустяки со службы гнать, мало ктоостался бы. Да и не позволило бы начальство заслуженного офицера в яму сажать.Нет, это был только предлог.

– А в чем была настоящая причина?

Молодой человек улыбнулся еще загадочней:

– Этого никто не знает – только местноежандармское начальство и наши.

– Наши?

Приказчик опять взял Бердичевского за левуюруку и повторил странную манипуляцию – пощекотал ладонь пальцем. Видя на лицесобеседника полнейшее недоумение, Кеша фыркнул:

– Что, трудно поверить? Представьте себе, исреди жандармов есть такие, кому нравятся мужчины.

У Матвея Бенционовича от изумления сам собойраскрылся рот.

– Вижу, свои сто рублей я заработал, –удовлетворенно заметил блондин и спрятал бумажку в портмоне.

А прокурор всё не мог прийти в себя. Возможноли?

И тут его как громом ударило. Да-да! Пелагиярассказывала, что на пароходе плыла компания мужеложцев, переселенцев ввосстановленный Содом. Но это... Но это поворачивало расследование совсем вдругую сторону!

Статский советник крепко взял молодогочеловека за локоть.

– Вы еще не сказали мне, кто внес выкуп.