Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Я пойду первым, — со вздохом продолжил Лэнгдон.

— Очередное проявление рыцарства? — удивленноспросила Виттория.

— Красота обязана уважать возраст.

— Видимо, это должно служить комплиментом? Лэнгдонмолча улыбнулся и проскользнул мимо нее в темноту.

— Осторожно! Здесь ступени, — через мгновениепроизнес он.

Ученый двигался чрезвычайно медленно, касаясь рукой стены.Острые камни царапали кончики его пальцев. Лэнгдон вдруг вспомнил старинныйгреческий миф, согласно которому юноша точно таким же образом пробирался полабиринту Минотавра, зная, что если ни разу не оторвет руку от стены, тообязательно придет к выходу. Лэнгдон осторожно продвигался вперед, не будучиуверенным в том, хочет ли он добраться до этого выхода.

Тоннель сузился, и Лэнгдон еще больше замедлил шаги. Заспиной он чувствовал дыхание Виттории. Стена из-под руки ушла вправо, и ониоказались в небольшой полусферической камере, в которую, как ни странно,откуда-то пробивался свет. В этом почти полном мраке Лэнгдону каким-то чудомудалось увидеть очертания двери.

— Ого… — произнес американец.

— Заперта?

— Была заперта.

— Была? — переспросила Виттория и встала с нимрядом.

— Взгляните, — сказал Лэнгдон.

В пробивающемся из-под косо висевшей двери свете было видно,что удерживающие массивную деревянную панель петли вырваны из гнезд. Орудиевзлома — металлическая фомка все еще торчала из щели.

Некоторое время они стояли молча. Затем Лэнгдонпочувствовал, как к его груди прикоснулась девичья ладонь. Рука скользнулакуда-то под пиджак, и он услышал:

— Не волнуйтесь, профессор. Я всего лишь пытаюсьдостать пистолет.

* * *

А в этот момент швейцарские гвардейцы, рассредоточившись повсему музею Ватикана, вели поиск. В музее было темно, и каждый солдат имел всвоем распоряжении прибор ночного видения — из тех, что использовались морскойпехотой США. Через эти большие, очень похожие на мотоциклетные очки весьокружающий мир представал в зеленоватых тонах. Кроме того, у каждого швейцарцабыли наушники, соединенные с гибкими, очень смахивающими на антенныдетекторами. Эти детекторы они использовали, дважды в неделю проводя рутинныепоиски подслушивающих приборов. Гвардейцы двигались неторопливо, ритмично водяперед собой гибкими стержнями. Опытные ищейки методично проверяли пространствоза статуями, осматривали ниши и открывали шкафы. Они даже не ленилисьзаглядывать под мебель. Если в помещении окажется самое слабое магнитное поле,в наушниках должен раздаться писк.

Однако в этот вечер все приборы молчали.

Интерьер церкви Санта-Мария дель Пополо в неярком вечернемосвещении походил на рельеф какой-то огромной пещеры или, скорее, нанедостроенную станцию подземки. Здесь мало что осталось от храма. Главный нефявлял собой полосу препятствий, состоящую из вывернутых из пола плит, штабелейкирпича, гор песка, доброго десятка тачек и даже одной небольшой, но оченьржавой бетономешалки. Из пола, поддерживая сводчатую крышу, поднималисьгигантские колонны. В воздухе лениво плавали пылинки, едва заметные в приглушенномсвете, проникающем через витражи. Виттория и Лэнгдон стояли под фрескамиПинтуриккьо[77] и внимательно изучали разоренный храм.

Никакого движения. Мертвая тишина.

Виттория держала пистолет перед собой, сжав рукоятку обеимируками. Лэнгдон взглянул на часы. 8:04. Надо быть безумцем, чтобы торчать здесьв эти минуты, думал он. Это же смертельно опасно. В то же время он понимал, чтоесли убийца все еще оставался в церкви, то он мог выйти из нее через любуюдверь, поэтому засада на улице с одним пистолетом была бесполезной затеей.Захватить преступника можно только в помещении… если, конечно, он там ещенаходился. Лэнгдон корил себя за чудовищную ошибку, которую он совершил, направиввсе силы в Пантеон. Теперь он не имел права настаивать на каких-либопредосторожностях, поскольку сам поставил всех в безвыходное положение.

— Итак, где же часовня Киджи? — тревожнопрошептала Виттория, осмотрев церковь.

Лэнгдон, вглядевшись в сумеречное и казавшееся призрачнымпространство, обвел взглядом стены храма. В церквях периода Ренессанса, какправило, имелось несколько часовен, а в больших храмах наподобие собораПарижской Богоматери их насчитывался не один десяток. Эти часовни были не закрытымипомещениями, а всего лишь нишами — полукруглыми углублениями по периметру стенцеркви. В этих углублениях и располагались гробницы великих людей прошлого.

«Плохо дело», — подумал Лэнгдон, увидев на каждой избоковых стен по четыре ниши. В храме было восемь часовен. Хотя числозахоронений нельзя было назвать большим, положение осложнялось тем, что каждоеиз углублений в стене было занавешено большими полотнищами из прозрачногополиуретана. Это, видимо, было сделано для того, чтобы защитить гробницы от строительнойпыли.

— Часовней Киджи может быть любая из закрытыхниш, — ответил Лэнгдон. — И найти ее мы можем, лишь заглянув зазанавес. По-моему, это достаточная причина ждать появления Оливе…

— Что такое второй левый придел? И где онрасположен? — неожиданно спросила Виттория.

Лэнгдон посмотрел на нее с изумлением: он и понятия не имел,что Виттория настолько хорошо знакома с церковной архитектурой.

— Второй левый придел? — переспросил он.

Девушка молча показала на стену за его спиной. Лэнгдоноглянулся и увидел вделанную в камень декоративную плиту. На плите был вырезантот же символ, который они видели на площади, — пирамида под сверкающейзвездой. Рядом с плитой на стене была размещена современная пластина довольноунылого вида. На пластине значилось:

ГЕРБ АЛЕКСАНДРА КИДЖИ, ГРОБНИЦА КОТОРОГО НАХОДИТСЯ ВО ВТОРОМЛЕВОМ ПРИДЕЛЕ ХРАМА

Итак, герб Киджи являл собой изображение пирамиды подзвездой. Все как нельзя лучше становилось на свои места. Интересно, подумалЛэнгдон, неужели этот богатый покровитель искусств тоже был иллюминатом? Вслухже он произнес:

— Отличная работа, Никита.

— Что?

— Ничего, забудьте. Я…