Карл Смелый. Жанна д’Арк - Александр Дюма

когда в нее попадала какая-нибудь муха, прибегал смотреть, какого она размера и есть ли у нее хоботок или жало.

Он продолжал жить в полном одиночестве в своем замке Плесси-ле-Тур, удерживая дофина в Амбуазе и отослав свою жену в Дофине. Он выходил оттуда лишь для того, чтобы предаться утомительному развлечению — охоте; однако в охоте было кое-что от политики: поймав в сети людей, он ловил затем зверей.

Нередко он отправлялся на рассвете и охотился весь день; для него было чрезвычайно важно, удачной оказа­лась охота или нет.

Однажды королем овладело желание поохотиться, и, видя, что погода ненадежна, он обратился за советом к своему астрологу.

Астролог ответил ему, что погода будет прекрасной.

При въезде в лес Людовик XI встретил угольщика; угольщик узнал короля, покачал головой и произнес:

— У охотников короля вся задница будет промокшей!

Мы не ручаемся, что приводим это замечание слово в слово.

Выслушав предсказание, король ничего не сказал в ответ, однако обратил внимание на этого человека и велел выяснить, как его зовут и где он живет.

Охотники рассыпались по лесу, а через два часа верну­лись, как стало понятно королю, насквозь промокшие.

— А ну-ка, — промолвил Людовик XI, — отыщите мне угольщика, который понимает побольше, чем мой астро­лог.

Угольщик явился, и король свел лицом к лицу астро­лога и крестьянина.

— Дружище, — обратился король к крестьянину, — каким образом ты можешь знать о погоде больше, чем этот господин, который провел всю свою жизнь, изучая планеты?

— Государь, — ответил угольщик, — я не умею ни читать, ни писать, я никогда не ходил в школу, так что я всего лишь неуч; однако у меня, как и у вашего величе­ства, на службе есть астролог.

— И кто же это?

— Мой осел, с вашего позволения, государь.

— Как, твой осел?

— Да, тот, на котором я вожу уголь; именно он всегда предсказывает мне погоду. Если надвигается дождь, осел выставляет уши вперед, идет мелким шагом и норовит потереться о стену. Вот по этим признакам я и предска­зал вам ливень.

Король уволил своего астролога, назначил денежное содержание ослу и впредь по поводу погоды советовался только со своим угольщиком.

В другой раз, с присущей ему жаждой все видеть и все знать, он встал первым и, пока все еще спали, обежал весь замок, а затем спустился на кухню.

Там он увидел мальчика, крутившего вертел.

— Сколько ты зарабатываешь, малыш? — спросил его король.

Мальчик, увидев плохо одетого человека, принял его за какого-то бедняка.

— Столько же, сколько и король, — ответил он.

— А сколько зарабатывает король?

— Себе на жизнь, как и я.

Людовик XI был не из тех, кто мог оставить подобного философа на кухне: он забрал мальчика и отдал его учиться.

Среди всех этих занятий у него случился первый при­ступ паралича. Это произошло в Шиноне. Ему стало недоставать воздуха, он попытался подойти к окну и, заикаясь, попросил, чтобы окно открыли; однако из опа­сения, что он может простудиться, ему отказали в этом облегчении.

Известна врачебная поговорка по поводу параличей, апоплексических ударов, кровоизлияний в мозг и прочих болезней того же рода: «Первый приступ — предупрежде­ние без штрафа, второй приступ — предупреждение со штрафом, третий приступ — арест».

Именно это и произошло с Людовиком XI. От своего первого приступа король оправился и начал с того, что прогнал от себя тех, кто помешал ему вдохнуть свежий воздух как раз в ту минуту, когда он так в нем нуж­дался.

Затем он доставил себе удовольствие увидеть зрелище собственного могущества, отправившись проводить гран­диозный военный смотр в Пон-де-л’Арше.

Бледный и еле живой, он улыбался при виде своей великолепной армии, сорока тысяч человек, сплошь швейцарцев, немцев или лионцев, которые, словно настоящие автоматы, под звуки рога выполняли строе­вые упражнения.

Это были уже не дворяне, не вассалы, не горожане, не крестьяне — это были солдаты!

В то время Франция управлялась королем и тремя министрами.

Короля вы знаете.

Тремя министрами были Оливье Дьявол, овернец по фамилии Дуайа, раздавивший своими грубыми башма­ками герцога Бурбонского, и Жак Куатье, медик и пред­седатель Счетной палаты.

Кроме того, в окружение Людовика XI входили: дю Люд, веселый воришка, а при случае и грабитель, ухи­трявшийся рассмешить короля, что с каждым днем ста­новилось все труднее и труднее; Сен-Пьер, великий сенешаль, казавшийся Гераклитом рядом с этим Демо­критом, мрачная судейская личность, словно повторя­вшая непрестанно: «Смерть им, смерть им, смерть им!»

И, наконец, Коммин, закутанный в меха и напоминав­ший ласковую кошку, готовую выпустить коготки.

Король чрезвычайно любил Коммина, оставлял его спать в своих покоях, а иногда даже и рядом с собой, однако после свадьбы Марии Бургундской он пользо­вался советами и услугами других.

По возвращении из лагеря у короля случился второй приступ — предупреждение со штрафом.

На этот раз его сочли мертвым, и в течение двух часов он оставался в галерее, уложенный на соломенный тюфяк.

Таким и увидел его Коммин: с закатившимися глазами, с искривленным ртом; не зная, какому святому за него молиться — король чтил почти всех святых календаря, — он препоручил его святому Клоду.

Святой Клод услышал молитву: к королю немедленно вернулась речь.

— О-о! — произнес он. — Да я еще не умер!

И, тотчас поднявшись, он принялся бродить по дому, однако был весьма слаб: у него обвисла рука, он волочил ногу, и вся его правая сторона была почти полностью парализована.

Это никоим образом не помешало королю потребо­вать, чтобы ему принесли полученные письма, и он сде­лал вид, что читает их.

Он пытался обмануть самых близких; когда пришла смерть, он попытался обмануть и ее.

Но, прежде чем прийти к нему, смерть щедро одарила его.

Стоило ему получить наследство племянника Рене Анжуйского, то есть прекрасную провинцию Мен, как из Брюгге пришла весть почти столь же приятная, как весть о смерти Карла Смелого.

Это было известие о смерти Марии Бургундской.

В ее лице угас Бургундский дом.

Максимилиан обожал жену и никогда не мог говорить о ней без слез.

Некий чародей Тритемий предложил Максимилиану вызвать ее тень. Тот согласился; однако вид призрака, говорит Лорхаймер, произвел на бедного эрцгерцога такое впечатление, что после этого он под страхом смерт­ной казни запретил вызывать мертвецов из могил.

Как мы уже говорили, Мария Бургундская оставила после себя двух малолетних детей: Филиппа и Марга­риту — Филиппа Красивого, который станет отцом Карла V, и Маргариту,